=Ластонька=



	Уголёк (Тахуйня)
	Лория Кхаденфельд чувствовала себя ни в пизду. С одной стороны эти два юнкера бесшабашно впёршиеся в её купе за две станции до этой провинциальной столицы, бесспорно, оставили свой след не лишь в одном её воспоминании (задница astyle-графини до сих пор со вкусом пережёвывала при ходьбе месиво спермы этих межзвёздных потомков); но с другой стороны эти ёбаные будущие лётчики были стремительны подобно их нёсшему к новым курсам экспрессу: она не успела даже нацепляться поблёскивающими коготками за их упругие задницы… пизда же и вовсе едва, бля, раззявила рот!.. И …теперь на ходу Лори тискала щёчками ляжек пизду, чувствуя, как произливаются из неё остатки юношеского слюнтяйства, и как усиливается всё нестерпимей и нестерпимей в ней зуд желания… Жутко начинала доставать упирающаяся с правого локотка в бок шляпная коробка, и хотелось метнуть в кого-нибудь ридикюль. Проклиная на чём свет стоит турникеты и собственную нимфоманию, Ло ввинтилась в проходную залу железнодорожного вокзала и исполненным лазерного ярость-негодования взглядом окинула окружающее пространство в готовности смешать с магмой и пеплом первого опрометчиво бросившегося ей под ноги таксиста-погрузчика. Впрочем, гибель в ядере глаз этой прекрасной Помпеи не грозила пока любому из представителей сферы обслуживания: ареал обитания таксомоторов и их бесшабашно-нахальных хозяев простирался за дверями вокзала, а Лори вдруг зацепилась глазами за электронную вывеску расписания поездов. «Ки, сучка, просила билеты ей взять на саммер-вакации…», в приступе приключившейся лёгкой рассеянности она медленно водила глазами по сверкающим строчкам, ничегошеньки не успевая прочитать на табло, и то и дело уводя взгляд чуть не до перекашивания вправо, в сторону, «Приглашала с собой… фестиваль… Да посрать ты хотела и на Ки, и на фестиваль-вакации!!! До них ещё три месяца или пять! Ты куда смотришь, пизда?!» Столь энергичное самовливание жёсткой истины подействовало целительно: Лори подорвалась со своею коробочкой и ридикюлем, стремительно скользнула под лестничный проём и оказалась в тени. Отсюда наблюдение можно было вести практически в открытую и не рискуя нажить косоглазие. То что ей сейчас было нужно, стояло, откинувшись спиной на барную стойку вокзального буфета, и флиртовало с изяществом перемалываемой танковыми траками бабочки. Худощавый подросток в залоснённом, щеголеватом лет с десяток назад костюмчике, с лицом носившим явные следы двух месяцев обездоленности и как минимум одной ночёвки на угольном складе. Оно стояло, зацепившись уголком локтя о бар-прилавок, с несчастно-независимым видом покинутой удачею проститутки и пережёвывало краешком рта замусоленную – явно имиджёвую – сигару. Какой-то серый полуквадратный тип с чемоданами почти ритуально попросил закурить и, пригнувшись к огоньку протянутой зажигалки, что-то буркнул этому приколу в брючной паре без галстука. – Гришкой… – донеслось до Лори похоже представление этого чуда, и она непроизвольно дёрнулась в нервном тике коленкой: «Вот, бля…». Необходимое ей рисковало вдешёвую сняться и исчезнуть, растворившись в неведении... Но серый тип ограничился прикуриванием и знакомством. Ухмыльнувшись на подростка во весь лохмато-ощеренный рот, он слинял, подхватив чемоданы, и Ло облегчённо вздохнула про себя: «Какая нахуй может быть разница, как всё это зовут!.. Тем более…» Она уже видела почти неприметный может быть для других перфоманс и заранее жадно кривила губку в предвкушении… – Пойдём! Она дёрнула подростка за руку и потащила его за собой третьим, уже через край неудобным, элементом своего дорожного оснащения. Они наспех проскочили вечно полусонные залы ожидания, сквозной ресторан, лестничные пролёты вниз и металлические соты камер хранения по дороге к комнатам стандартных кабинок подзаебавших уже своей платностью туалетов… – Не хочу!.. Это не этично... не вежливо!.. Что вы делаете, ма-найс!.. Вы не должны так поступать!.. Я сейчас крикну полицию!.. – Эта хуйня ещё будет меня учить, как мне с ней поступать… – сквозь стиснутые синдром-ознобом зубы прохрипела лишь обрывок вслух размышления своего разрумянившаяся от быстрого бега Ло. – Пустите!.. Пустите!!. Я… бля… Вообще-то было похер, но сказалась привычка из детства: Лори совершенно уж акробатическим усилием всунула эту угольно-нефтяную физиономию под кран с холодной водой и с минуту пыталась её утопить в разводах жидкого мыла. Вопли отчаяния, издаваемые при этом процессе существом могли мобилизовать заодно с нарядом полиции и бригаду скорой помощи, но Ло это сейчас не тревожило никак… В итоге «эта хуйня» успокоилась только оказавшись задницей в своих наутюженных ещё на заводе пластоферритовых штанах на холодном фаянс-очке унитаза. Лори захлопнула дверь кабинки за собой, отбросила шляпную коробку в угол и ловким движением абордажной кошки накинула ручки ридикюля на пластиковый крюк. – Соси… Она спешно задирала объёмный подол белоснежного платья и оттягивала насторону каёмку своих чёрных стрингов. Ажурная сеточка порванная ещё юнкерами путалась в пальцах и цеплялась за коготки, один край шнурком застрял, зажав напрочь левую большую губку пизды, но терпение style-графини было уже на грани – придерживая левой рукой подол платья, она тянула обрывок ткани с промежности и чуть не жужжала от свирепости чувств с хрипотцой: – Лижж..жи! Прошмандовка вонючая… Целуй, бля..дь… и лижи!.. Пизда наезжала на пухлые губы подростка нахраписто и стремительно, не давая возможности увернуться. Лицо крутилось у графини в промежности, выламываясь до последнего, пока, наконец, не ткнулось вынужденно губами в её вспухшие до пикантно-розового воспаления половые губы… «Нунах!», она резко заткнула край платья за подвернувшийся выступ корсета и вцепилась высвобожденной рукой в гривастый затылок. Красивые черты юного лица исказились от нехватки воздуха, брови полезли на лоб, а рот распластался по мокрой раззявой пизде всей своей широтой… – Ну вот… вот так ничего… – Лори почувствовала, как подкатывает пластидно-хрустальный комок к горлу; живот уже рефлективно подрагивал в предвещающих судорогах зарождающегося в плотном трении скользких губ оргазма. – Языком поддень, сссука… Нос подростка вырвался из мокро-жаркого плена обволакивающих его лепестков и шумно, с громким натугом, засопел. Мощные струи исторгаемого тонкими ноздрями воздуха завибрировали о клитор, придавая совсем уже жуткий фурор-ажиотаж ощущениям. – Глотай… – обе руки Ло обвились горгонами вокруг взъерошенно-растрёпанного затылка, стискивая в нерасторжимый замок свою хватку. Существо под ней изломилось будто в театрализованной вычурности и застыло с неестественно вывернутой к спине шеей и практически прямой гортанью, в которую сейчас, знала Ло, ошеломительным потоком вливается сок её оргаистично изжимающегося влагалища… Гулкие «оолп!» глубоких глотков следовали с размеренностью в три четвёртых доли секунды из пытающегося не захлебнуться горла… «Уууф..ха-а!», она сдёрнула подростка с унитаза и сама влетела всей задницей в фаянсовую дырень, не успев дёрнуть под себя сиденье и крышку. – Сто пятьдесят! – она рефлективно почёсывала изошедшуюся уже в кайфе пизду и сжимала её во все пять пальчиков, наблюдая, как опрокинутое ею привокзальное блядство пытается придти в себя после глубинного экспресс-орала и придать себе вид оскорблённого и теперь явно неоцененного достоинства. – Что вы, тётенька! Сто пятьдесят! Я не такая! – сгоряча пальнуло свой перфоманс это чудо-при-родах. – Я в полицию обращусь!.. – «Не такой», хуйня такая! – облизывая пальцы, Ло равнодушно притянула к себе за воротник «такую хуйню» и была слегка приятно шокирована отсутствием ожидавшейся перхоти на пластоферритовых лацканах. – Если прикидываешься гавнюк-пидорком, то говорить нужно «не такой», а «не такая»! Просекло, чуче-ючело?! Сто пятьдесят было нормально (примерно двухдневная заработная плата подобных камрадов, если взять без экстренности с одной стороны и дежурного нахальства с другой). Но это вообще уже не волновало Лори никак – внезапно она почувствовала к этой суке что-то хорошее и до невыразимого тёплое… – Снимай штаны! Чудо озадаченно заморгало глазами: – Что – опять? Я полицию… – Полисмен! – заорала Ло, сама стягивая со стоящего перед ней подростка штаны, и нажала кнопку аварийного вызова. – Полисмен, вашу мать!! Через отведённые внутренним устав-распорядком семнадцать секунд раздался вежливый стук в дверь кабинки, после чего она с треском распахнулась, теряя возможность запираться от мира до следующего ремонта. – Мадам! – Полисмен, эта тварь пыталась меня изнасиловать! – Лори одной рукой изо всех сил прижимала к своей раскоряченной на очке пизде маленькую голую сраку рвущегося из рук подростка, а другой протягивала полисмену три сотни: в итоге всё получалось очень и очень соответствующе её жалоб-заявлению… Полисмен взял три сотни, выписал чек и дал сдачу, бросив короткое: «На восстановление оборудования…». – Всё, довольна? С тебя три сорок за оказание помощи по вызову полиции… – ласково вшепталась Ло в ушко всё ещё бьющейся у неё в руках замарашке. – Ну-ка дай посмотрю… Ну вот, а ты говоришь «Гришкой»… Я тебя по пальцам узнала!.. Такими пальцами можно или на скрипке играть, или в сортире свою грязную кошку часами дрочить. Ты ведь никогда не играла на скрипке? – Оставьте меня!.. – чудо вырвалось и, наконец-то, взаправдишно зашмыгало носом, прикрывая ладошкой курчавый лобок. Ло сдвинула ладошку на сторону, любуясь беспомощной неприкрытостью тонкогубой пизды и, не поднимая глаз, будто договаривалась прямо с ней, произнесла: – Триста сверху ещё, и мне до невыразимого хочется посмотреть, как тебя ебут в жопу!.. – Ну… хорошо… – пизда поджала нервно подрагивающие губки и ладошка потянула вверх край штанов. – Я распродам тебя в розницу в ближайшем мужском сортире! Я пущу тебя с молотка!.. – Ло в восторге ворвалась под край ещё не заправленной мятой рубашки и поцеловала мягкий животик в покрытый жёстким пушком пупок… – Как зовут-то тебя, mon pizda? – Уголёк!.. * До "ближайшего мужского сортира" пришлось пиздовать в другое крыло вокзала, поскольку администрацией, похоже, был введён экстренный план-перехват «секс-антитеррор» и половина клозетов стояло на дежурном слесарном апгрейде. Легче было лишь от отсутствия вещей, которые Ло сдала всё тому же дежурному полисмену ("Кэп, там барахло в кабинке кто-то забыл!" – "Кто-то?!" – "Не смотрите так на меня, нахал, моё барахло со мной! Пошли, Уголёк..."). Особой пикантности этому их сквозьвокзальному дефиле-проходу придавали взгляды случайных пассажиров на фешенебельную красотку в тандеме с пареньком-рудокопом. – Я похожа на даму с собачкой?! – обратилась Ло к своей спутнице после того как устроила некоторое смятение в булочной очереди за мак-даками, приостановившись и минуты на три зарядив поцелуй взасос своей новой чумазой любимице у всех на глазах. Уголёк смущённо пыхтела из-под смоляной чёлки, неподдельно заливаясь алою краской. О существовании печальной лирики раннего Чехова ей не позволял знать её судьбой заниженный жизненный статус... Мужские комнаты опрятности всегда приводили Лори в состояние лёгкой экзальтации. С порога она издала абсолютно Kamanchi вскрик и через пару секунд уже стояла пристроившись у одного из настенных писсуаров с задранными юбками и сильно выпяченною вперёд пиздой. – Хули у нас там таких не строят – ни разу не сумела понять! Прикольно же! – она со звоном билась струёй о высокую вертикальную нишу писсуара, стараясь набрызгать заодно и на кафель вокруг. – Это неприлично – ссать мимо раковины!.. – неожиданно хорошо поставленным баритоном заявила Уголёк; сама она стояла ровно, расхлебянив мотню, и держалась ладошкою так, словно там под низом у неё действительно только что вырос хуй. Ло поневоле засмотрелась на столь высокоискуссную сцену "мужского" ссанья, и отвлёк её только хриплый возглас неподдельного восторга в сочетании с нотками эстетического изумления проголодавшегося троглодита: – О! Мадам! Здесь мужской туалет!! Какой-то грузчик с рожей от жизни пьяного боцмана передёргивал штанный ремень на пороге открытой кабинки. Лори обернулась, почесала мизинцем зачесавшуюся ни с того в щелке пизду и сбросила вниз подол-кружева своих юбок: – Ты посрал? Ну так что? Проходи! Хочешь вправо – на выход, хочешь – сюда... Пасть только не раззевай – я на сопровождении, разводящая!.. – Оба-на... – погрузчик-нахал перестал под пузом застёгиваться и влез левой рукой в щетинящуюся бороду. Уголёк аккуратно застёгивала чумазыми тонкими пальчиками ширинку на брюках. Весь смысл произнесённых Ло слов ещё казалось не доходил до неё. Ло поглаживала ласково её чуть ниже спины, практически по пояснице ещё, через пиджак... и вдруг так чувствительно ущипнула за задницу, что девочка от неожиданности даже подпрыгнула. – Чего "обана"? – Лори всунула ладонь к Угольку между брюк и принялась мягко, но сильно проминать и без того ещё мокрую маленькую пизду. – Подходи уже, муромец, тут недорого!.. Зацени – первый класс! Она дёрнула девушку за болтающийся язычок узкого галстука, и та, сопротивляясь, всё же подалась немного вперёд, отставляя попу в штанах перед одеревеневшим от предчувствия счастья погрузчиком. – Да вообще-то я пидаров не ебу... Заявление было неслабое: выпростанный уже хуй болтался при каждом движении, вытягиваясь всё сильней к намечаемой жертве, а его обладатель уже сжимал, "пробовал", поджатые в камушек от испуга девичьи ягодицы Уголька. – Чё – религия не позволяет? – Лори взвесила на ладони его "калбасу" и, поневоле оценив по достоинству, сильно сжала конец в кулачке. – Не – жена! – на шутку шуткой как смог парировал автопогрузчик. – Давай уже, расставляй эту шваль!! Ло красиво прогнула девушку, оперев ладонями её о струящийся водопадами писсуар, и завозилась со своим браслетом. – ...упс! – платиновая застёжка браслета острым кончиком мягко коснулась туго натянутых тканей на попке, и пластоферрит разъехался в стороны аккуратной маленькой дырочкой. – Прошу вас, сэр! – Ну ничё так... пойдёт... – долго кряхтел отвага-боцман сухопутного происхождения, надсаживая в маленький зад Уголька лоснённую до фиолетовых бликов залупу. – Вот... Вот... вот... ага... вот!!! Крошка-задница подъехала под объёмный живот и застряла там на добрых тридцать секунд, энергично потряхиваемая крепкой хваткой стискивающего её боцман-погрузчика... – Двадцатка, мэм – больше нет, слово кариера! Буду должен?.. С заходящими за верхние веки в полуденном трансе зрачками он вправлял мокрый конец в полотняные штаны и корчился в виноватых гримасах. – Нахуй ну!.. Эта дрянь не стоит больше полтинника мелочью! Но сегодня у неё день рожденья и мы взвинтили стоимость её грязной дыры до рубля! У вас будет, сэр, под расчёт? – Лори сорванной со стены гигиенической салфеткой с ожесточением подтирала истекающую спермой задницу всё ещё загнутой Уголька, потом устала сразу: – На, сама! Охеревший чуть ещё вдобавок и с бесплатности всего происшедшего боцман сунул "рваного" Угольку в пиджачный карман и скрылся. "Понравилось?", Лори провела обратной стороной язычка по ушку розовой от стыда и возбуждения девушки. "Пошли отсюда скорей!", горячо зашептала в ответ Уголёк. "Значит понравилось...", Ло сунула кончик языка на максимальную глубину в маленькую раковину и по всему телу девушки пробежал стремительный до озноба безумящий ток сексуальной щекотки, "Или ты предпочла бы джентльмена подлинней и потоньше? Раскорячил гнездо?..". Грязный шёпот Лори заставлял вздрагивать Уголька на каждом слове. До джентльмена, впрочем, дело не дошло: в двери ввалилась ватага из трёх непроссавшихся рыл ремонтной наружности... – Ебать будем? Каза – универс! Занедорого... Ло наехала сходу, и необходимость в представлении на этот раз напрочь и тут же отпала. Огненно-рыжий небритый пристроился рядом дуть в хуй, ссал и лишь кривился на Уголька: – Неподмытый хорёк... я не буду... наверное... – Не пиздел бы, Митор – скажи лучше жена в рот с утра отняла! – хохотнул из полуприкрытой кабинки худощавый бухарик цейлонского вида, вслед за чем совершенно невежливо бзднул. – Вы – два говна! – вступился за прошму третий – с виду железнодорожный кузнец. – Мадам предлагает вам, так или ибите уж, или заткнитесь! Я бы сам... поебал... ту мадам... Он первый из трёх распрощался с концом и вправил в мотню. Подошёл сзади к Ло и облапил за жопу: "Сама-то не дашь?". – Да пошёл ты! – Лори спрыгнула жопой с его молотобойной хватки. – Я тут не ебусь! Суку будете драть? – Суку? – удивился большой. – Да какая же это... – Смотри! – перебила Лори его и загнула насильную раком вновь – почти до пола уже – перед кузнецом Уголька. Ловкие пальчики Ло подхватили небольшую наделанную ею прорешку в штанах и потянули в стороны. "Ах!", еле слышно донёсся из-под низу вскрик Уголька: прореха разъезжалась всё шире, пока не разверзлась от самого пояса до мотни. Влажный ёжик пизды защетинился наружу короткими смоляными волосками и зарозовел раскрытыми влажными губками. – Ох ты!!! – огромный кузнец присел и всмотрелся чуть не как в перископ. – Мытря, Изид, гляди – та это ж пизда-дева, а не ряженый хуй! Поиб..бём?! – Ага... – Митор приблизился тож. – Точно, гля-ко – пизда! – Смотря почём стоит эта пизда! – Изидор ещё срал и не мог присоединиться к товарищам. – Если на кефир в обед хватит, а на булки нет, то ну вас нах и с такою пиздой! Ло намасливала уже Угольку всю прощелину: – Ты за свои булки там крепче держись, финансист! По рублю с носа, да полтиник скидка на опт! Может выдержите? По одной цене с покакать сходить удовольствие!.. – Ого... – непонятно, может и в самом деле цене, а быть может процесс завершил, удивился в голос Изид: – Баб за так раздают... что ли праздник какой? – Суй уже... – очень нервничала Лори, держась за толкающуюся у входа в пизду Уголька балду кузнеца. – Я люблю тебя, Уголёк!.. Она ёрзала по смугло-нефтяной шейке девочки жаркими распущенными губами, надолго вцепляясь в мочку то одного, то другого ушка. Уголёк осторожно дрожала в ответ и жалобно пищала на особо мощных толчках загонщика... Кузнец отоварил по-быстрому. Митор в задницу драл. А Изидор всё тормозил и тормозил – и друзей, и вокзальных швалей бригаду: ебал долго, по-разному – то яро совал, то будто бы передумывал... Заебал, короче, общественность! Но произлил-впрыснул так, что Уголёк тихонько запела в стон у Ло на губах, да обмочилась вся до коленок пиздой... К концу этого дела Лори почувствовала, что и сама б уже очень даже не прочь навертеться к кому-то на хуй... "Погоди!..", она потянула за рукав кузнеца, навострившего было лыжи в проход, "Вставишь, а?". – Ты смотри! – Митор вылупился в рыжие зенки свои: – Блядище! А прикинулась – разводящей! Иби иё, Тот!! Тот резко воспрял с гобылём и, облапив, влепил Лори задницей и всей спиной в неудобную раковину настенного писсуара. Было до жути неудобно, сзади в спину врезалось фаянсовое ребро, ноги скользили по мокрому кафелю, периодически утрачивая всякий контакт с землёй, и вдобавок как только кузнец въехал на весь полный размер своей красы позади сработало управление автосмыва. Но Ло болталась навешенная на хуй, как на сук, в голос орала и испытывала лишь несказанное блаженство от струящегося между лопаток водопадом прохладного ручейка... Эти распиздяи свалили под дружный смешок ещё двух или трёх очередных засранцев разгнездившихся по разным точкам откат-отлива. Смятая пятёрка лениво расправляла края в лужице набежавшей из-под Ло ("Сдачи нет, мудофоны! Гони под расчёт!" – "Херня! Премия за добавочную! Сама не гони!"). Она брезгливо подцепила двумя наманикюренными коготками пятёрку за край и протянула Угольку: "На, купишь конфет!..", когда зазвонил телефон. – А? – она сунула пятёрку за чулок и сделала указующий себе на пизду жест девушке: "Вытри и поцелуй!". – Где ты, хорошая моя? Говорит твоя бабушка... – Ба! – Ло от радости чуть не сплющила ляжками головку ухаживающей за ней Уголька. – Ты отняла у этого говнюка мобильник?!! Вот умница! Радость моя, если б ты знала, как я рада тебя слышать! Не поверишь, но я уже приехала в ваш тримухазасранск! – Это столица твоей родины, дурочка!.. – ласковый голос родной бабушки согревал так, что Ло захотелось немедленно ещё раз посильней прижать к себе мордочку Уголька и кончить ей в рот. – Ты, похоже, ни капельки не изменилась, наша маленькая засранка... Приезжай уже скорей, мы ждём тебя с самого утра! – Сейчас... ба... ага!.. – Лори претворила по-быстрому свою скоропалительную мечту и уже сама, забив на всё, подтиралась шелковисто-мягким подолом; Уголёк приводила в порядок себя... – Только тачку выхвачу и прилетаю... Нас двое теперь, я тут подобрала с собой... Да, одну вокзальную блядь... Пускай – я очень сильно её люблю... Ага!.. – Стой! – бабушка опомнилась на грани разрыва связи. – Какую нах тачку! За тобой Гайери поехала же! Вы разве не встретились? Бля! Поищи её через справочную или подожди – по супермаркетам, сука, шоркается, наверняка, ищет подарок к приезду тебе! Выросла, не узнаешь ещё... – Лады, ба! Ща отсканирую этот ваш пункт прибытия и подвалим, спасайся! Пока, хорошая моя!.. – Пока! И я сейчас этой дуре перезвоню, скину ей твой маяк... не обцелуйтесь там!.. Родная тётка Лори – Радамир Илания Гайери-Кхаденфельд, или попросту Гайка – была внутрисемейным межвозрастным парадоксом: старшая сестра – Ма_Рина – в их "ячейке общества" была ни много ни мало, а на целых двадцать пять лет старше её; при этом у Ма своя дочь родилась на семь лет раньше младшей сестры; и дочерью этой была Лори. С "тёткой" у Ло отношения были самые приятельские всё её сознательное тинейджерство: вначале она купала маленькую Гайку в своём кухонном тазике для игрушек, потом учила читать платные эсэмэски с эдалт-сайтов, а потом... А потом Ло свинтила в Либерию и уже с добрый десяток лет не видела ни Гайки, ни "этого говнюка" Цейлина – своего младшего брата – ни любимой бабули, ни вообще никого из пространного сектора семейного клана оставшегося тогда "на исторической родине". "Вот бля! Как же теперь идти?..", совершенно ни к чему обнаружила Ло, что у неё просто вымокла насквозь вся спина от воротника до пят при этой их яростной ебле... Мысль, что Гайка припрётся ещё на каком-нибудь прокатном автомобиле не грела уже окончательно. Рядом, в углу возле умывальника Уголёк с таким же полным некоторого недоумения и осознания полнейшей задницы выражением на растрёпанной умываньем мордашке рассматривала прореху в брюках – при ходьбе по полжопы будет снаружи при каждом шаге... Вибродозвон мобильника с лацкана укусил за торчащий из-под рубашки сосок. – Да, ма, – пробормотала Уголёк и обречённо потянула штаны на зад – хочешь-не хочешь, но идти приходилось в них... – Нет. Задерживается, кажется... Да ты чё: я сразу узнаю! Не гони! Я сейчас! Ага... перезвоню... Ло стояла, как вкопанная в железобетон набитая стружками дура... – Уголёк? – Чё, ма-найс? – Гайери??? – Ло??? – Гайка!!! – Лошатка... Лори!!! Лори! Пизда! Оно заверещало так, что в сортир заглянул дежурный кассир на предмет аварии с трубопроводами. И кинулось на шею Ло, словно собиралось обратиться в её ещё одно ожерелье... – Гайка, прелесть моя! Гайка! Гайка, ну тебя нах!.. – Лори задыхалась в объятиях этого сумасбродного чуда и уворачивалась от поцелуев, чтобы не обоссаться по новой от счастья. – Всё, погнали уже! Достала! Ненавижу тебя! Ты на пёхе ворвалась сюда? Я на колёсах не двинусь в таком наряде! Всё из-за тебя! Куда теперь? Ну? Пусти!.. – Та ладно, фух! Как же я соскучилась по тебе... – Гайка спрыгнула с рук Ло и потянула её за собой, – Не тормози уже, я на своих колёсах – у меня ручной "Scor_Pion", папа подарил, заодно и заценишь: с места рвёт – ветер в обратную сторону дуть начинает!.. Через несколько минут Лори уже сообщала из серебристо-сиреневого открытого "скара" по телефону полисмену первого их туалетного пристанища о необходимости доставить её вещи по указанному адресу. Полисмен вполне корректно, в рамках устава внутренней службы, выматерился, узнав её голос, но заверил, что свод правил правопорядка из-за неё лично нарушен не будет и вещи будут доставлены вовремя! Ло поцеловала его в дисплей телефона и прильнула к газующей уже Гайери... * – Ты была городской проституткой, Гайи Илания Радомир?!? – в голосе ба сквозило крайнее изумление. Семья уже собралась за огромным столом, и наказанный за вуайеризм Цейлин разливал по пластоферритовым плошкам элитный суп-ротатуй. – Ну это было один раз, может быть, мам... – мямлила семнадцатилетняя красотка на выданье, пряча под стол свои угольно-чёрные очи; под столом она лапкой задирала всё выше на племяннице банный халат... Ло тайно щипнула склонившегося над её тарелкою Целина за прущий в брючину писюн и состроила глазки бабушке: – Бабушка, это говно торговало собой у киоска с шипучей водой! Поверь мне, вид его не располагал к предположениям о решимости в первый раз расстаться с девичьей честью! И эту писочку десять лет назад я мыла собственными руками!.. Да её там, кажется, каждая жопа знает!!! – Ло, веди себя смирно! Не то я отшлёпаю тебя! Твоя тётя займётся, наконец, твоим воспитанием и ты будешь знать! – Гайка сжала голую, с влажными после купания волосами, пизду Ло всей широко растопыренной пятернёй. – Мам, скажи ей, чтоб она слушалась! Когда это я у киоска с шипучей водой?! Там кофейня была... – Грязная щель! – Ло стиснула коленки, впоймав ручку своего Уголька в тесный плен. – Скажи ещё, что ебли тебя не по сортирам, а в муниципальных приёмах! – А ну-ка ешьте обе! – прикрикнула Ма_Рина. – Тарелки нетронутые ещё! А я вас уже обеих хочу... – Но всё же странно, Гайери... – добавила она немного погодя в тишине уже нарушаемой лишь позваниванием ложек, – почему ты ебалась мужчиной? Даже не знаю, как после этого отправлять тебя на обучение в Кембридж... Хотя твой личный доктор теперь уж точно будет в восторге! Так или иначе, но ты должна быть предельно откровенна с мамочкой! Ты покажешь мне всё, и случится это сегодня же ночью...
		Версия 1.0 2008