=Ластонька=



	Домашний
	Идеика Онейропутешествия и исследования... На данный момент (27.01.2010) - не хватает нескольких эпизодов... Игровое поле Скитающегося домовёнка Ирина подобрала на улице, на одном из сетевых восточных базаров, где он крался между прилавками с хурмой и апельсинами в поисках что бы стянуть... - Пойдёшь ко мне жить? - склонилась она стараясь на ушко, а получилось, что всей объёмно-золотистою грудью прямо в его незамысловатый от извечных житейских стремлений в последние пять минут мордашку-интерфейс. - Поживать и добра наживать? - уточнил урождённый Double-Козьма_7х^37, а теперь уже просто Дик, потому что чуть-чуть одичал в лесах и прохожих Земли. Смотрел он исключетельно на её большие и мягко-аппетитные даже на вид уныривающие в разрез платья сиськи и вечность его интересовала только в их совершенных формообъёмах... Она отряхнула его от людей и тем же вечером уже он оказался впервые у неё дома, по его выражению просто "в гостях"... * - За мужика будешь по хозяйству! - предположила Ирина с порога, переобуваясь в домашние тапочки. - А то как же! - согласился мохнато-чумазый и всё ещё крошечный новый друг для неё. - Только хозяйство покажешь как следует?!.. И настырно, мягко-липкими от шоколада с вафельной крошкою пальцами полез прямо снизу под платье... - А умыться?!! - Ирина вздрогнула, почувствовав, как леденеют среди лета-жары и сами собой раздвигаются её крепкие ноги от его глупо-невероятной щекотки скользящей по ним снизу вверх. - Ну не сразу же! Мыцца-брицца-чесацца-смеяцца!.. А ебацца за тебя будет хто?!? А вот хто, скажи, в гости пришёл!.. - Ужас! - Ири схватилась за голову, ощущая как сползают по ляжкам трусы до лодыжек и как словно сама собой выворачивается бесстыдно до самой бесстыжести навстречу прущему "в гости" татю к ней её поросшая чёрно-лаковым мехом пизда... - Прятки-запрятки... - ворчал Дик под подолом у платья ворохаясь. - Отлизун где упрятался!.. Вот... Отлижу-налижу... Секель-ягодный как намочист-то да упруг у тебя! По страстно-хозяйственному!.. А вот вывернуть его вверх башкой - пускай поторчит... Оп... Ох, упруг!.. Ирина закрыла глаза - ноги будто приросли к земле, не могли шевельнуться и только пружинили в стороны неловко раскоряченными коленками; а из-под лобка поднималась до самых висков несказанною ласкою жарко-горячая нега... - Прятки-запрятки-напрятанка-тожикака!.. - бормотал там чего-то себе мягко-мохнатый и тёплый под ней, малыми лапками всё ощутимей ухватываясь и улапываясь за пизду. - Чиго в губы укрыла сокровище?! А вот мы вывернем, вывернем... Мы за уши-то потянем её!.. За мягкие добрые уши - ух, в ухват!.. Она почувствовала, как растягиваются сильно на стороны большие губы влагалища и вся раскрывается до предельно-заветных глубин её страстно-жаркая дырочка... - Прятки-запрятки типерь!.. - объявил где-то там домовёнок-ворчун. - Вот типерь можно прятацца! Будем вместе... Дай, впрячусь к тебе!.. И полез языком и всей мягко-липкой мордашкою в створки вульвы, так будто и впрямь собирался разместиться целиком весь в её заходящемся уже в прдчувствии первых порывов взлёт-страсти пылающем лоне... Он чего-то возился, учмокивался, бормотал там и бульботал, а потом вылез сразу, еле дыша и отфыркиваясь: - Ох, напрятанка... Слишком мокра изба у тебя, да сладка - крыша прохудилась совсем, мёд тичётт с паталка!.. Ух, надо чинить! И снова полез... А у Ирины на лоб полезли со взглядом глаза от невыносимого напряжения вдруг нахлынувшего на неё: всё тело объяло согревающим и играющим пламенем, дыханье затерзалось о стон, жутко заломило выпирающие сквозь все стискивающие их одежды соски на груди... Ирина резко вцепилась обеими руками себе в налито-огромные груди, присела чуть посильней и почувствовала ринувший на низы спуск - исходящая от самого сердца пизда стала в порывах и ритмах кончать!.. - Ох, хороша!.. Ох, мокра!.. Ох, мокромёд, душ обрадованный!.. - залебезил под ней домовёшка-мудак, от чего стало совершенно уже невмоготу, и Иришка... описялась... - А вот верно - уссы на иго!.. Ссы в куда попадя!.. Напусти ссаху-зассаху-красу на гостя названного!.. - поддержал Дик, задирая подол ей на пояс и мельтеша теперь на виду у неё своей мокро-мягкой мордашкою между её растопыренных блестящих от влаги колен... Ирина увидела, как зыбкими волночками содрогается-бъётся изнутри её живот и поросший волосами лобок. Ноги стали постепенно оттаивать, замерший в горле стон вылился в жаркий продолжительный выдох, а струйки этого "душа" всё ещё хлестали отрывистыми ручейками по её золотистым ляжкам, стекая на коленки, в трусы на лодыжках и пол... * Ирина жила одна в своём собственном домике с младшей сестрой Анютой и тремя детьми от разного брака - у Аньки от какого-то мимолётного вольного ветерщика, покорителя ветрогонных станций и попутных девичьих сердцец, рос теперь двенадцатилетний Симка-Максим; а у Ирины от девшегося по каким-то там обстоятельствам мужа была уже взрослая почти Наташка и мало что понимающая ещё в жизни Каришка-Карен. Ирину весь этот, в основном девичий, хоровод в совместном общежитии на относительно скромной площади устраивал мало и потому у неё была своя довольно просторная комната. Анюта с Симкой жили в такой же комнате рядом вдвоём - каждую ночь Ирина наотлично прослушивала "сказку на ночь" упорно выпрашиваемую уже скоро совершеннолетним племянником Ирины у своей мамочки-Нюты. Наташка с мужем, как молодожёны, летом жили в отдельной флигель-кухонке, а зимой - по студенческим общежитиям. И только гордая ("В папашу!..") взглядом и нравом не в возраст Карен не признавала вообще никакой определённой местозависимости. Отведённое ей место жительства в виде кровати в углу Ирининой комнаты занималось лишь по обстоятельствам - куда больше Кари любила оказываться где-нибудь у Нюты с Симкой, у Наташки с Сергеем, а то и вообще на чердаке или собственноручно устроенном "сеновале"... Ирина работала тренером в школьно-юношеской сборной одной из ДЮСШ - когда-то звёздная рост-надежда сборной области, теперь она гоняла и выпестовывала малолетних придурков до уровня спортивно-сложенных и порой одарённых игроков. В той же школе, без всяческого внимания к её спортивной ориентированности, Наташка работала стажёр-учительницей младших классов, попутно обучаясь на двух факах универа заочно. А Нюта посменно дежурила санитаркой в "клинике психоневрологического реабилитационного восстановления основных нравственно-коммуникационных возможностей личности", которую Каришка с Ириной по разным причинам внутреннего характера, но всё же одинаково именовали "дурдомом". Каришка пренепременно получала за это подзатыльники от Анюты и полные немого укора взгляды от Наташки, но отказать себе в удовольствии "достать их всех хоть немного..." ни за что не могла. Ирине же было попросту всё равно, как теперь называются "психоневрологические клиники" и она привычно для себя зрила в суть. Год назад появившийся в доме Серёга работал лифтёром, автопогрузчиком, дизайн-оформителем, веб-программистом, ВрИО начальника склада детских игрушек, старшим помощником младшего менеджера по продажам и ещё много кем - правда, это было давно. В основном Серёга где-то и чему-то учился, появляясь с Наташкою в доме то на несколько месяцев, то на несколько дней или минут... А его теперь звали Донатий ОМ, или по-домашнему Донька... К приходу со смены Анюты и вечернему сбору из школы детей он побрился, причесался на прямой в уклон-наотлёт щёголь-пробор, поумылся, надел свой костюм, ростом справился и предстал: как ни глянь - авторитет и одно заглядение!.. - Это - кто?!! - даже рот раскрыла от удивления Карен кроха-юна. - Мой новый знакомый и ваш значит тоже! - попыталась предупредить по-возможности чрезмерно обильные выражения их ошарашенных чувств Ири. - Донатий! - представился он и протянул руку Карен. Каришка стояла по-прежнему приоткрыв рот... - Ну, не хочешь, как хочешь! - он протянул руку Максиму. - Привет, Максимка. Тебя как зовут? - Си... Симка!.. - стоящий в ранце рядом с Карен Симка сориентировался чуть быстрей и сжал огромную лапу. - Чего это я не хочу?!? - разонемела Карен. - Быстро мне тоже давайте вашу руку! Вы любовник мамин опять?! Меня, кстати, Каришкой зовут! Ну привет!! Отобранная у Симки его пятерня затряслась от силовой мощи Каришкиного рукотрясения. - Ай! - закричал он, выдернул срочно руку и подул: - Не атарвалась же чуть!.. Подумаешь тоже - Каришкой! Меня тоже может когда-нибудь звали Каришкой, так я не тряс же руки каждому перво-попавшемуся мне в лапы дяденьке! - и он хитро прищурился на неё: - Ну ты как чё?.. - Пятёрка опять по ботанике! - уныло сообщила Каришка. - В смысле? - уточнил он. - В смысле по основным значит одну-другую пару отхватила заново! - пояснила, продолжая общее знакомство, Ирина. - У нас кроме физры с природоведениями всякими пятёрок не водится!.. - Я по природным привидениям тоже силён!.. - нечаянно хвастанул он и примолк, не зная, как сгладить образовавшуюся неловкость - возникшую паузу в разговоре... Но тут пришла Анька и всыпала всем - не готов был обед. Так и познакомились... * Со знанием дела и вкуса вымазаться в варенье - было его достоабажательной фишкой... Дом был не виноват по большому случаю - просто Ирина, ко всем её прочим ненаобрадованностям, оказалась ещё и мастерицей по изготовлению этих блестяще-фкусновых баночек с клубнично-сливочными джемами, абрикосовыми наполнителями и прочефруктовыми простонесказанностями!.. Перепачкацца он любил так... - Ириш, покажи мне хоть что-нибудь! Я изскучился по тебе уже весь пока странствовал, а ты была невесть где!.. - начинал приставать в любой удобный момент поутру выходных или к вечеру лишь только видел её, держа в кулачке банку стибренного с полочек конфитюру. - Тебе подумаешь - крошка-палец, мизинец или средний какой-нибудь, либо может щиколотки краёк - дело пустяшное шж!! А мне - польза быть может... Ирина, ходившая по дому в открытых вьетнамках и наброшенном мягком халате, подхватывала его сразу на руки, прижимала к своему пышущему уютом теплу и спрашивала: - Это как же я тебе покажу, когда ты и так видишь всё? - она показывала взглядом её на свою почти босую ногу. Он ворохтался в мягких, тёплых сиськах её, оборачивался деловито, смотрел и вскрывал, наконец, вакуумированный вплотную конфитюр: - Это вовсе не всё - мне так кажется! Хочешь лизнуть?.. Ну, как хочешь... Ириш, ну правдишки - ну попоказывай!.. - Ну ладно - смотри! - Ирина вынимала обе ступни из вьетнамок и с наслаждением вытягивала ноги с софы, демонстрируя посверкивающие лаком коготки своих пальчиков. Донька тут же скатывался на пол, одновременно просовываясь шустрым своим языком в крошку-баночку с вязко-малиновым лакомством. - Вот так - это да! - одобрительно похлопывал её по налитым загорелым икрам, гладил на них волоски, и весь уходил в созерцание самых кончиков ног... Через минуту покоя и тишины Ирину в расслаблении тянуло назад и она откидывалась на локти позади спины на софу. А Донька с нарисованными вареньем по мордочке усами и бородой оживал, наконец, и глубокомысленно замечал: - Только и это ведь, правда, не всё?.. Иришке было уже почти всё равно - она предавалась всё сильней проницающей неге отдыха и расслабленной мягкой тишины изнутри. Он поднимал к её лицу взгляд свой на неё, и она физически чувствовала скользяще-липкую до цеплячего, приятную невероятно щекотку пробирающуюся с его лакомящимися об её открытые голые ноги глазами... - Ты опять без трусов одна в комнате?! - его взгляд так и не добирался до её лица, а встревал посредине, где-то под краем полы халата... - Покажи что-нибудь мне ещё!.. Ирина - по-честному - готова была показать уже что угодно, лишь бы не прерывать свой нежно-кутающий релакс-кайф, и потому сразу разводила пошире ноги в коленках перед вареньевой мордочкой Доньки - может подольше не будет никто совсем приставать!.. Он и не приставал. Чинно усаживался, как на просмотр информационной программы =Время=, брал из баночки пальцами конфитюр, вырисовывал два замысловатые граффити на пухло-белых щёчках внутренней поверхности её бёдер и начинал есть на двоих с ней варенье... Ей редко давал - может жадничал - но по усам у неё пообильней текло чем и у него: доставало до попиной вщелки ашж!.. Сам же вправлялся на весь язык в ту крошку-баночку, тихо-скромно почавкивал и любовался пиздой... - Ебучча шж ты, Ирочка, баловацца со мной так!.. - ворчал себе скромно под нос, выправляя своего балуна из штанов и поднося к липко-напачканной дырочке с мёдом... Ирина откидывалась полностью на постель и он ей вдувал... Мохнатыми яйцами лито упирался в разверсту расщелину и на миг прилипал в удовольствии - была так горяча изнутри, что становилось невмоготу и до первого приступа хорошо во всём хере надувшемся... Хер дулся дубинкою ей внутри, крепчал, коренастел поддёвестей, да сильней и сильнее давил-щекотал снизу-кверху внутри шёлк-влажницу убархатку на глубине, будто пытался прижать её из оттуда аж до крошки-пупка... Ирина с перебоями в сердце замирала совсем, лишь прислушивалась к тому, как пульсирует в ней его корень-сан, как от жилок его жар-горячесть словно передаётся-струится вверх всему её телу, как тесно жмутся надутые шарики меха его, тщетно пытаясь и сами забраться за хером вслед к ней в пизду... Потом наддавал: брал губами её за сосок прям сквозь бархатный лён от халата, обнимался за сиськи объёмные, вынимал на немного писюн и пихал его заново вполную ей, так пихал, что чуть и не обламывал его у себя на корню... Иришка растёгивала халат от жары, впускала к себе. Тогда впрятывался во весь сразу жар-уют к ней собой и замирал: лишь едва чуть-сторожко подмахивал маленькой задницей, нанося "воробьиный поклёв" в глубине её матке самой... Ирину начинало вести до тревожного... Жар пьянил, всё слабело и плавилось, сильно вставали соски... Он давно угадал-рассосал - теперь лакомился: добавлял варенья из баночки, крутил языком вкруг наверший до ломкого, а потом жадно улавливал губами и доил каждый крепкий сосок... Млечный_мёд у Иришки сходил на славу такой, что он окунался на мгновения в липовый сон, не переставая всё чмокать губами от баловства... Потом жадно сосал до трёх капелек, очухивался и подавался с похмелья в разврат - "закусить"... Лез в подмышку ей ртом, жопою оживал, да ёб посильней - всё страстней и набоистей; а сам впутывался всем своим ртом в её мягко-обильные локоны тёмных в мышках мехов и вницал припавшим своим языком её терпко-пряную соль ароматно-душистых росинок и влаг... Потом они целовались так, что губы поддавались и спутывались, а языки то эрегировали до упруго-толстоокруглого, то оборачивались затягивающей тонко-ложбинкою, то становились всему поперёк, пропуская партнёра под щекотно-нежный завет на низ... Тут уж ёб он как ротор трамвайную щель: и вертуном заходил, и стремянным наддатчиком, и похмель-во-все-стороны тыкою!.. Чем кончалось, и не запоминал: обнаруживал лишь свою Ирочку разганешато-разбросанной по всей софе, мокро-выебанную, да липкую от варенья и мёда в пизде... Добавлял ей варенья тогда, в аккуратную чисто вымазывая пальцем крошку-банку от конфитюра и отирая тот палец о мяконьку, а затем надевал ей трусы: - Теперь вот полный фурор - так пока походи! Займусь консервацией на зиму... (чуть вздыхал) Что со мной и поделаешь?.. Консерватор такой... На досуге в консерваторию поступлю - там, говорят, на арфах самы бутоны усажены в ряд струны дёргают, а меня всё и нет!.. Ирочка крепко спала... А когда просыпалась, то обнаруживала, что ляжки едва разлипаются от "фурору". Подмыванье могло обидеть так, что три дня лишь обиженный взгляд из-под софы и невыходы даже на чай с любимыми баранками-сушками!.. Поэтому Ирина терпела долгие липко-часы по промежности со всей стойкостью когда-то менструировавших в печальностях женщин древности. "Консерватор" же раскрывал обычно на ночь глядя уже свой запас, явно притворно вздыхал "Эх, не было сил утерпеть!..", и лизал у неё сахар и соль столь отчаянно, что крики Иришкины были ночью слышны не только Аньке с Симкой, но даже и Наташке с Серёгой на улице!.. * Зажилось чинно-мирно... Лежал. На полатях, как в припечке ласковой на истоми-излёт - не тревожил сам, не баловал, не шалил... Ирке первой приспичило!.. - Отодрать бы кого хорошо... - как-то раз подумала она как бы вовсе не вслух, а почти про себя. - А то не жизнь, а сплошная застенчивость - все за стенками спрятались, только мы тут с тобой!.. Что и правдою было, конечно: особой ибучестью в доме всём кроме их - иво и иё - никто-прениктошеньки, конечно же, не отличался... Вечно зудело только у йих. - Натали нада выебать может давно... - даже зевнув на припечке своём, так усердясь казать всё равнодушие своё к такому вопросу, высказал Донатий-ста, тоже вроде как себе сам. - Ей всё равно уже взрослая, а нам с тобой фурите-удовольствия!.. - Ты чего, обалдел - Натали?! - мирно-дискуссия тут же прикончилась, обратясь в жаркий спор. - Она же беременная это раз! И дочь - а это инцест! И Наташка не даст - я её знаю уже двадцать лет, а теперь ещё замужем!.. - Это тебе не даст! - встал и сам и не сам, предъявив заодно горячий контраргумент. - Тебе же и дочь!.. У меня проблематика ужее и правильней!.. Ну беременная, ну и чё? В самый раз токсикозы повыведем все!.. Ирина посмотрела ему на под край ночной белой сорочки, из-под которой торчал... - У неё же нет токсикозов... - чуть поуменьшила тон. - А профилактика?! - он качнул гобылём. И задумался сам: - Ну а кого отъебать ещё нам - как ты думаешь?.. Что-то мало кругом кандидатур... Вдвоём стало думать тесней, эффективнее. Каришка - мала. Анька - строгая, сама отъебёт кого хошь, если б было ей не всё некогда. Симка с Серёгой - вообще полу неподходящего. Так и так резон выводил на Наталью... Но опять же - как взять? Натали - девица скромная, до замужества даже ни-ни, вот ведь какая любовница!.. И типерь лишь под Серёгой кроватью скрипит на весь двор каждый день, а штоб, скажем, соседу какому мигнуть или на работе разок-два продрючицца - ведь ни в жисть!.. То есть задача на логику. - Может нам её в баньку с собой прихватить как-нибудь? - мыслил вслух Дом себе. - Дело прилично-обычное - все в трусах... А чего - эротично, смешно... Ни отдерём, так налюбуемся в любом случае!.. - Она не пойдёт, - Иришка серьёзно нахмурилась, так как мыслила. - Нафик мы ей нужны, сам подумай, такие приятели?! - Это да... - он чеснул голову, прильнул к Иришкиному щекою голоплечу; их совет и задумка продолжились... * Натали величала его - в зависимости от ипостаси-явления - не иначе как "Дядюшка До" или "Донька, кыш!..". В чём и состояла главная ошипка её... Первое неудержимо напоминало ему о вудстоковских хиппических перекурках, второе тревожило и бередило всё его взрослеющее при взгляде на ниже её между ног достояние. * Тем вечером Наташка вернулась домой раньше всех. Она сидела в своей комнатке во флигельке и с прилежностью недавней ещё старшеклассницы писала курсовую в один из своих институтов. Он припёрся "на чай": принёс бубликов, горку сырков в глазурь-шоколаде и горячий кофейник на хрустальном подносе. То есть шёл и думал себе, что самый он и на есть на свете экстра-класс соблазнитель такой - Наташка любила сырки и грызучие сушки... - Донька, кыш!.. - поприветствовала Наталья его, не отрываясь от стопки конспектов. - Рукоблудничаешь?! - тоже в тон согласился и поздоровался он. Подсунул чашку ей по тетради и сам рядом плюхнулся на коврик, на пол рядом с ней. - А чиго уже холодно так? - поинтересовался больше из вежливости - флигелёк не топился, а осень пришла. - Нет, а вправду, Наташк, ты умеешь-нет? Хоть разик ведь пробовала ж же жже, да? По-правде, ага?.. Наташка обнаружила, наконец, перед собой полупустую уже свою чашку и обратила внимание на его доставучие приставания: - А? Что ещё я опять там умею? Не мешай!.. Она попыталась снова вернуться в конспект. - Говорю, пойдём к нам!.. - он потянул Наташку за стул. - У нас тепло, это раз. Книги с собой забираем. И всё равно никого нет - Каришка не будет мешать, это два!.. - Донька, кыш!.. - Наташка непроизвольно поправила ускользающий от стола с ней вместе стул. - Не мешай!.. Что Каришка, что ты - мне без разницы!.. - Я сейчас ухожу... - печально-препечально выдохнул он, доставая в завет-уголках щепетильную Наташкину душу. - Куда это? - почти повелась Наташка и даже потянула с подноса сырок. - К нам! С тобой! - весело-обрадованно запрыгал по комнате он, оборачиваясь по пути в покрывало с Наташкиной кровати - на пол сронились две шёлково-белых подушки, в изголовье хихикали затиснуто-смятые в угол розово-салатные трусики... - Похож я так на предвидение из Техаса?! Наташка охнула. - На Карлсона ты похож, у которого мотор в задницу вместо спины поставили! - чуть рассердилась она. - Неси тогда мои книжки и чайник! Я остальное возьму... Первая часть плана - "Заманивание в гости" - тактико-стратегически удалась. Когда Ирина, спустя полчаса, вернулась с работы, Наташка сидела в их комнате перед окном и в приступающих сумерках что-то строчила в свои тетрадки... - Свет давно бы зажгла!.. - Ирина с порога щёлкнула выключателем и оценила достоинство момента: во взросло-отстранённой своей ипостаси Дом сидел в кресле с развёрнутой перед собою газетой и подмигивал Иришке через край отклонённых углов... - Дом, Анька дома, пизда? - Мама! Я здесь сижу! - не оборачиваясь от стола, возмущённо-дежурно окликнула Наташка. - Ой, прости не заметила!.. - парировала Ирина. - Так чё, дома эта... красавица? Не могла предупредить, что тапочки жмут - называется дала поносить!.. Иришка сбросила новенькие Нюткины туфельки на пол и с наслаждением потянулась на цыпочках высвобожденных от дневных уз ног. - У Нюты вторая сегодня, придёт к десяти, - оповестил-отреагировал, наконец, он. - У меня надо было спросить - я б тебе одеколону налил!.. Она хоть знает, что "дала поносить"? - Нет пока, сейчас как раз собиралась сообщить... - Иришка тянула платье через голову, доводя в уме все окончательные удобства складывающейся ситуации: Симка с Каришкой у бабушки на каникулах, Серёгу невесть где носит по командировкам, у Нютки вторая смена... - А это что за оплот знаний в преддверии ужина?! Наташка, брысь быстро к себе - у меня разговор есть к Донатию! Она отлично знала, что только и может заставить Наташку остаться у них на весь вечер. Наташка полностью пропустила команду мимо ушей и, не отводя гель-пера от листа, сообщила: - Ма, я не буду ужинать!.. Мы только что чай пили с дядюшкой До... - Наталья, ты должна ведь понять!.. - "дядюшка До" тут же постарался закрепить достигнутый ими с Иришкой успех. - Мы - люди взрослые. Иногда нам нужно и поговорить. Ты не могла бы пройти в свою комнату? Я тетрадки твои отнесу... Теперь, при прочих равных условиях, Наташка могла просидеть у них хоть до утра - за десяток-другой минут до того настырно упрашивать и пригласить её в гости, а теперь выпирать, приводя в качестве аргумента "взрослые разговоры"... лучшего повода для того, чтобы и глазом не моргнуть на все их глупости, для Наташки и быть не могло!.. Он приветливо покачал хуем из-под газеты полуобнажённой Иришке... - Наташенька... Доча... Пойми... - Ирина подошла сзади к Наталье и, склонившись, прижалась полуголыми сиськами к её плечикам. - Нам надо очень!.. Мы привыкли всегда перед ужином... Ну, ты понимаешь... Наташка понимала, конечно - уж что-что, а слышимость у них в доме была на всех общая и даже малолетний Максимка знал незадолго до своих "Спокойной ночи, малыши", что тётю Иру ебут... - Ну отстань, ма! - Наталья помягче оттискивалась от жара мягко-завораживающих мамкиных сисечек. - У нормальных людей не бывает "надо" прямо с порога! - У нормальных может и не бывает, а у меня гиперчувственность или как там её... - Иришка нежно покачивала верхними половинками грудей Наташке по ушкам. - Ну отстань, ма! Я вам не мешаю!.. Ирина отпустила её и лукаво подмигнула Донатию - вопрос был решён. - Тогда сиди и не оборачивайся! - она строго зацепилась взглядом за встроенное в боковую грань-стойку стола зеркало: видно их будет просто отлично. - Мы тихонечко, шёпотом... И в самом деле бесшумною тенью скользнула к Донатию. Раздался хруст сминаемой между ними газеты - в самом деле было уже невтерпёж, и Ирина заворшилась, забираясь всею собой на него и зажимая его торс ногами с боков. Его одетость, остатки её белья и газета проблем для них не составляли - у него был давно уж достат из мотни, колготки всегда было легче и интереснее рвать, чем снимать, а газета так и продолжала шелестеть между ними страницами, пока Ирочкина разгонешаемая вдрызг мокромохнатка налазивала к нему на горяще-дрожащий в возбужденьи стояк... И сразу заплямкала. Чмокнула раз - смачно-мокро, на входе. Потом другой - когда баловень в ней пошёл вниз. И пошла звонко квакать-стенать при каждом очередном погружении... В наставшей вокруг тишине это слышалось край неприлично - а чтобы слышней, Ирина впопыхах вырвала из-под себя половину застрявшей газеты. После чего прильнула к нему в неотрываемом взасос-поцелуе - изредка прерывавшемся характерными всписко-посвистываниями... Он скосил чуть глаза на софу, показывая ей: на постели стоял включенный ноутбук, на который транслировалось незаметно для той изображение Наташкиной мордашки. Иришка ашж заурчала от удовольствия у него на губах и пошевелила тазом, закатывая распахнутые в немом смехе глаза!.. Сейчас настольная камера передавала Наташку немного нахмуренной и пытающейся сосредоточиться на своих делах. Он подхватил Ирину на руки, встал, не снимая её, пронёс на софу и завалил на постель рядом с нотом. Она тут же закинула ноги к нему на плечи. Он медленно потащил хуй из неё, одновременно прижимая за босые пятки её пухлые коленки к грудям... - Тпррр-рууууууу!.. - раздалось из пизды столь оттяжно, что Иришка задрожала животиком, сдерживая прущий во все стороны смех... Он размеренно стал добывать этот звук раз за разом из влажных глубин исходящейся соком трегубки. - Тпр..ру... Тпр-ру... П-п-п... П-пппрууууууу!!! - красиво пердела пизда, а дисплей нота высвечивал всё более скашивающиеся в настольное зеркало глазки Наташеньки... Он развернул Иришкину задницу направлением прямей к зеркалу - чтобы было видней. И засунул наполную, враз оборвав непристойно-оттяжные звуки и придавив хуем в дикую нутрь. - Ууу..ррр..пппкрэк! - довершила какофонический рок-концерт уже совсем не пизда, а Иришкина промоченная слюнями подружки дырочка в заднице... Наташка глухо уставилась глазами в конспект. "Развернись..." "Подвернись-к..." "Попу круче выпячивай..." "Вот ссюд... да..." Между ними пошли кутюрбеты. "У тебя сиськи мокрые!.." "Всё из-за тебя!.." "Вот здесь - от ключицы до мышки... вся сладкая..." "Нравится?" "Я бы сунул..." "Куда?! Прям сюда?!.." "Нет, вот сюда..." "Да куда ж тут сюда!.." Они перехикивались и возились в полшёпота, то застывая в елозиньи, то меняя позицию. Старались блюсти тишину как могли. У Ирины только один раз случайно повырвалось: - Только не в жопу! И перекрыл его сконфуженный шёпот: "Разок...". После чего засопел и закряхтел, явно влазя ей внутрь... Ирина, стоя раком, нащупывала на прикроватной полочке вазелин. Глаза Наташки на повёрнутом к ним мониторе напрочь приклеились к зеркалу. Он незаметно клацнул по клавише, вид сменился: под столом камера упиралась в тесно сжатые Наташкины ножки... - На, хоть смажь! - Ужеж там!.. - Не бесстыдничай! Они ещё немного играли в свои перешёптывалки... А Наташкины коленки разъезжались, чуть поддёргиваясь, под столом… Там были и трусы, и шовные полупрозрачные лайкра-колготы – хватало помех-барахла!.. Не мешал только чуть округлённый по третьему месяцу мячик-животик… Наташка сунула под него между ног свою узкую лапочку и затиснула в жменьку пизду прямо через все эти одежные тесности. Ирка хихикнула, он посильнее наддал: «Может заново в подтуда?! Как, Ириш?..». Наташка уткнулась носом в тетрадь, водя правой рукой по каракулям, а левой уже вовсе весело шурудя у себя между ног… Он с чпоком дёрнул из задницы и вновь завёл на пизду. Ирка в ответ громко пёрднула… - М-ма!! – Наташка резко обернулась с лицом залитым краской – от гнева небось, а совсем не с постыдности!.. – Вы – бесстыжие дальше нельзя! Быстро заканчивайте! - Што, Натальюшка, жмёт пизда крошку-вихрь до пупка?.. – посочувствовал он, перясь зенками в укрупнённый план дрожащей от возбужденья Наташкиной ладошки во весь монитор. - Ч-что??.. – Наташка даже прионемела от непонимания такой его натиск-наглости; а потом увидела распахнутый нот… - Говорю ебацца иди к нам скорей – будет весело!! – в тон ей не спустил, а форсировал лишь Домовой. – Хватит своей курсовой по сиденью стульну наёрзывать! Задыхающаяся от возмущения Наташка нашлась-прозрелась с этой речи его, как с шоковой эстет-терапии: - Ах вы б..! Мама!! Подглядывать?!! – громы с молниями ринулись на мирно ебущихся… - Донька, б.. (у Наташеньки не хватало слов)! Мама бесстыжая! Вы что тут устроили?! - Ну Наташечка… ой!.. – он ринулся спасать-утешать оскорблённое девичье достоинство и сдёрнулся чпоком с пизды; Ирка тут же туда же – содействовать. Вдвоём окружили стоящую уже посреди комнаты Наташку – изобразили такое послушие и примеренье со всем, что ей вздумается, что другому б кому стало стыдно на них так орать… Донька взял за пизду, Ирка стиснула хрупкие плечики: «Наташенька, Наташенька – ну мы нет!.. Мы так больше не будем!.. Давай с нами, а?». Наташка аж чуть не вырвалась. Но утерпела – Донька-нахал совсем крепко сжимал за меж ног… - Нет! Не буду я с вами… играть… - она с трудом находила слова. – Ма, отпусти! - Да это не я тебя держу! Это Дом всё! Ему говори… - Ирина сердито почти что надулась и сунулась надутыми губками целоваться в Наташкино тонкое ушко. - И не я! – Донатий исчез с между ног и полез под юбку к Наташке до поясу – спускать колготы с трусами на низ… Удалось крайне ловко, на раз – Наташка забилась-запуталась коленками в одёжных резинках, юбка съехала набок, на пуп. - Разик тока отдрючим-ка… - увещевал бормотуном, словно весь себе на уме, целуясь в юбку куда-то… - Мама! - Ну что ты, донюшка! Он же шутит! – Ирина вступилась тут же, отпихивая нахальну башку Донатия нафик, ладошкой нежно и мягко погладила Наташку по чёрно-шерстяному чуть колючему волосками лобку… - Мы не будем, Наташенька… Мы тебя любим немножко и всё… Донька – кыш! И свалила всех кубарем на софу. - Ой.. Ма.. М! - Моя лапачка… - Ай – вы мне копчик собой прищемили!! Б..бириги манитор, еть вас ф задниццу!!! Наташка барахталась в скутанной простыне, Донька хикал и счщикотался за пятки её, а Иришка скакала рядом с постелью на одной ножке, избавляясь от жалких остатков своих колготок... - Еббуть как найдуть!.. Нет, я так не играю! Вы мне весь авторитет на пол скинули… - он обнаружил, наконец, застёжку на поясе юбки Наташки и теперь стягивал весь нижний ряд одним скопом, вместе с полосато-психоделическими носочками. Наткины голые ножки-худышки забарахтались в воздухе, изображая фривольное упражнение «велосипед». - Й..обт! Убьёшь! Натан, не озоруй! – он с ворохом одежды в руках чуть ли не был забит под диван. - Так и надо тебе! Донька, противная баловка! Быстро отдай мне колготки и всё! – Наташка села с широко расставленными ногами на край софы и лохматая башка Дома оказалась вровень у неё между ног; с такого счастья он аж обалдел и сразу уставился… - Нафига те колготы? – поинтересовался, пыхтя со сражения. – Пизду б, вон, прикрыла – может попросишь трусы? Наташка стиснула ему уши бёдрами так, что они чуть не съехались в одно среднее ухо! - Фиг тебе вот – не попрошу! Знаю, небось, как у тебя что-то выпрашивать! В заставлялки решил поиграть? - Ой! Ой! Ой! – он спозади себя разжимал её коленки руками и носом старался тыкнуться впопыхах в горяче-ароматную подбритую лакомку… - Ой, и подумаешь! Всего и заставил бы за трусы поцеловать лишь разок, может быть! И не хочешь, как хочешь – совсем не отдам! - Кого поцеловать? – Наташка неожиданно соскользнула на деловой тон – может быть повелась… - На выбор – «кого»!.. – он обиженно потирал отщемлённые ухи и едва уловимо поводил крылышками ноздрей от запаха радости… - На выбор – значит себя! – провозгласила Наташка и чмокнула своё плечико: - Всё, отдавай быстро всё!! Он даже оторвался взглядом от своего созерцания с такой рассмекалистой прыти! Уже полностью голая Ирка тихонько заржала, поудобнее устраиваясь у Наташки в тылу и потягивая вверх уже из-за спины её кофточку… - Ничего себе да!! – он обрёл дар речи опять. – Какую ещё «себя»?! Ты б ещё собаку Шарика притащила от тёти Маруси, шоб с ним целовацца! Или меня или Ирку – по-быстрому, нежно челомкни и трусы твои снова твои! И тока трусы!.. Ишь ты – «всё отдавай»… Нашла доброго дяденьку с пенсией… Наташке, похоже, надоел этот кардебалет с припиндонами – сидеть голой-раздетой совсем перед ними и слушаться – и она им устроила-выдала: - А куда – тоже на выбор? Он аж слегка покривел – задёргался левый глаз, немо выражая сбой ориентира: то есть как эт, в куда… Ирка весело озадачилась… - На какой там на выбор! – попытался сразу же закрепить неожданный успех, аж привстал с колен перед Наташкою чуть. – Што подставют – туда и целуй… - Угадаю, как спортлото – пять из шести – что подставит Донюшка-Дон тебе, моя прелесть!.. – вмешалась Ирина. – Целуй лучше, доча, меня… - А ты что подставишь?! – с подозрением не меньшим, чем к Доньке, обернулась Наташка назад. - Я? – Иришка, казалось, задумалась – в глазах утихли почти лукавые бесенята. – Ну, что-нибудь мягкое… Не скажу! Давай глаза завяжем тебе, а ты отгадаешь!.. Сама… - Нет, я так не буду – вы оба бесстыжие! – Наташка отпхнула ножкой Дома и забралась вся на софу. - Ну пожалуйста!.. – Иришка обвилась вокруг неё сразу же. – Я по-честному – что-то хорошее!.. - Знаю я ваше «хорошее»! Ну ладно… – Наташка сдалась. – Только по-честному! - Ага! – Донатий обнаружился рядом готовый уже, как будто родился с Иркиным этим шарфом! Усадили. На подушку. Он сзади стал шарфик приматывать и поддерживать, Ирка готовилась… В последний момент сообразила-придумала чиркнуть Наташке на губы своей ярко-алой помадой – «для доказательства!..». - Донька, не тыкайся! Эт он случайно ей хуем – Наташке – из-под подушки в расщелье залез. - Чё! Нечаянно ж! – опровергнул, но не так штобы сильно отпрял… - Давайте уже! – Наташка показно выставила вперёд сияющие помадой губы вычурной трубочкой, как будто собиралась состыковацца с кем-нибудь из =Союз-Аполлон=. Ирина встала над ней в нерешительности – не видит? Нет… Осторожно погладила Наташку ладошками по щекам и по ушкам. Едва сдерживая улыбку, стрельнула глазами на Доньку и совершила несколько неприлично-коитальных движений тазом, чуть не касаясь своим обильно-поросшим мехом лобком высунутых Наташкиных губ… Дом со всем пониманьем эстета одобрительно покачал головой, выпятив с уваженья к такому жесту нижнюю свою нахально-губу. Ирина развернулась и расставила ему на вид булки задницы. Он подкатил глаза в восхищении… - Ма, ну быстрей давай! – Наташка заерепенилась и он тесней поприжал ей повязку из-под спины… Ирка вновь обернулась, чуть присела, водя почти у самого носа Наташки большой своей вздутой сисечкой – сосок выпяченный из зажавших пальцев так и лоснился от капелек млечного сока… Дом чуть не слюну пускал в предвосхищении!.. В последний момент Ирка чуть сдвинулась и сунула Наташку носом к прижатой к телу руке. Нос быстро ткнулся в подмышку, а по расщелине между рукой и левою сиськой размазался тонкий стремительный след алой помады. - Куда?! – Наташка чуть не сорвала с себя повязку-шарф сразу по окончании договор-эксперимента: по всему ничего доброго, «хорошего» ей не представилось… С её дёрганья он чуть не залез ей штыком из-под задницы – еле выбрался и взволновался весь: - Отгадывай лучше – куда! Ишь какашечка!! - Сам ты… - Наташка прыснула. И, смеясь, взмолилась на Ирку: - Ну ма, ну куда? Я же не могу это слово сказать, куда вы устроили! Между прочим, это не честно – мы договаривались! - Нет честно! – он так возмутился недоверием, что дёрнул Наташку к себе за бока, Наташкина попа соскользнула с подушки и мягкая расщелка вдруг вся разом населась к нему… Он сразу удовлетворённо притих, как прижух, и стал бережно-ласково успокаивать-гладить небольшой мячик Наташкиного животика: - Нет, честно… Нет, честно, Наташенька… Мы по-правдишке всё… Ирка бедная – так и так выбирала уж, чтобы всё почестней… - Я не знаю!.. Мне на ум из-за вас неприличного ничего не идёт!.. Ма, если что-нибудь ниже пупка, то я вас ненавижу уже! - Сама ты «ниже пупка»! – Ирина обиделась почти напрочь. – Ладно, Донька, снимай – покажи ей! Балда глупая – так не стыдно про мать?! Он коленями сплёлся с Наташкою и всё чуть качал, развязывая узел шарфика позади её головы. - А-а-а… Да?! – Наташка смущённо-розово любовалась следами отпечаток-помады на предплечье у мышки Иришкиной… - Да!!! А ты что подумала? – Ирина выглядела как возможно сердитее. – Сама ещё всех бесстыжее!.. Давай поцелую – пройдёт… - Что пройдёт? – Наташка не поняла. - Всё пройдёт – бесстыжесть твоя, вот что! – пояснила Ирина. – Фантазируешь самое странное… С Донькой, вон, ебёшься – ни стыда ни совести кот не наплакал! На этих словах она выдернула подушку из-под раскоряченных его усильями в стороны Наташкиных ног и всем сразу стала видна вся её правота: Донькин хуй по самые яйца мохнато залез в аккуратно-расщепленную дырочку Наташки и сновал скользкий весь в выделениях… Досновался – налил игогокою: Донька загоготал, как глашенный, чуя льющийся внутрь бурный поток и нежнее, как мог, крепко-сильно отиснулся всем собой вкруг Наташеньки… Наташка залилась розовой краскою от ушек до кончиков ног, вся сжалась-стиснулась в крошку-комок и задрожала-задёргалась в ответную ему, звонко хныча и тихонько подстанывая: - Ой-х… Мамочка! Ой-х… Оё… Ма!! Мамочка! Мам!!! Иришка ринулась ей под пузик на место подушки. Прилепилась к ним лицом между ног и стала срочно отлизывать проистекающие мягко-тёплые берега: «Моя сладкая… У-ммм… Моя кошечка глупая… Моя хорошая…»… Очнулась Наташка в дрёме на Донькином покачивающемся в ровном дыхании животе. Донька спал. Иришка выпутывалась руками и лицом из переплетенья их ног… «Приходи завтра утром тихонько пораньше!..», прошептала Иришка ей на ухо, облизывая хрящик ушка кончиком языка, «Ещё разочик хорошенько отдрючимс-са…». Наташка попыталась скорчить укоризненную мордашку, не получилось, чуть прыснула со смеху, чмокнула Дома в головыставленный кверху пуп, лизнула Иришку в сосок и умчалась к себе в свою комнату. - Думаешь, правда придёт? – Ирка нежно потянула Дома за хуй, озорными глазами озирая разгонешатые вдрызг окрестности: съехавший на пол нотбук, позабытые Наташкой тетрадки, учебники, колготки, носочки, трусы… *** …
		Версия 0.5 2009