=EroNica=
Гимназистка
Послесловие автора к изданию на "Стульчике"
В этот субботний вечер ноября 1908 года Ольга стояла у окна и смотрела на освещённую фонарями осеннюю улицу. Был уже поздний час, но спать ей не хотелось. Вообще на душе её было гадко, она остро ощущала своё одиночество. Её отец, чиновник канцелярии киевского губернатора, якобы задержался за казенными бумагами, но Ольга знала, что это неправда. Судя по всему, он отправился в ресторан, пропивать с коллегами очередное подношение от "благодарного купечества". Ольга подозревала, что дело обстоит ещё хуже - "ресторан" помещается на Большой Ямской и его вход освещается красным фонарем. Во всяком случае, после предыдущей "задержки на службе" отец явился домой под утро трезвым, но сильно помятым, а мать с ним потом не разговаривала три дня.
Подумав так, Ольга устыдилась своих мыслей и покраснела. Ученице выпускного класса старейшей в Киеве Фундуклеевской женской гимназии не положено даже догадываться, что на свете существуют дома под красными фонарями. Ольга всеми силами хотела быть прилежной ученицей, благо при её уме гимназическое обучение давалось легко. Вместе с тем, тот же живой ум легко замечал противоречия между тем идеальным миром, о котором рассказывала классная дама Надежда Ивановна и жизненной действительностью.
Мать её, Вера Александровна, красивая ещё женщина тридцати с небольшим лет, была намного моложе мужа. Она тоже знала, что её благоверный не вернется домой раньше двух часов ночи. Несколько часов назад она ушла "в гости к подруге". Но это, судя по всему, тоже не соответствовало действительности. Слишком тщательно она наряжалась. "Не иначе, как пошла к тому хлыщеватому господину, который наносил нам визит в прошлое воскресенье" - думала Ольга.
Правда, к чести Ольги нужно сказать, что она даже приблизительно не знала, что именно может происходить между её матерью и хлыщеватым господином.
Внезапно до неё донеслись из кухни звуки отпираемого замка. "Мама, ты?" - спросила Ольга в темноту, порядком удивившись, что мать воспользовалась темной и грязной лестницей черного хода. Молчание было ей ответом. Ольга вышла в коридор и в этот момент её рот зажала чья-то рука. Нападавшие были весьма опытны, и уже через несколько минут, Ольгу, спеленатую каким-то куском ткани, несли вниз по лестнице. Глаза ей завязали тоже.
Сказать, что Ольге было страшно, значит, ничего не сказать. Её просто колотила дрожь от ужаса и беспомощности. Но, удивительное дело, вместе с тем, её чувства и память обострились до предела, она ощущала и запоминала мелочи, на которые не обратила бы внимания в обычное время. Её довольно долго везли в закрытом экипаже - она приглушенно слышала стук копыт лошади. Экипаж несколько раз сильно встряхнуло, и Ольга поняла, что похитители перевезли её через железную дорогу. Ольге почему-то казалось, что её завезли куда-то за Куреневку. Наконец, экипаж остановился. Связанную Ольгу вынесли наружу и, судя по всему, занесли в какое-то здание. Затем похитители и их жертва стали спускаться по лестнице вниз. Сама мысль о том, что она находится в "подземелье" вызвала у Ольги дрожь. На удивление Ольги подвал оказался сухим и теплым, и отнюдь не похожим на ужасный застенок.
В конце концов, её посадили на пол, и она почувствовала, как ей развязывают руки и ноги. Повязку с глаз её, однако, не сняли. Ольга попыталась сделать это сама.
- Зря стараешься, - раздался слегка насмешливый мужской голос.
Это были первые слова, которые Ольга услышала с момента похищения. Почему-то этот голос её испугал больше, чем всё остальное, происшедшее в этот вечер, и она отчаянно завизжала. Ольга кричала, сколько хватило сил, но это не произвело никакого эффекта. Когда она остановилась отдышаться, мужчина заговорил снова.
- Зря стараешься, - повторил он тем же насмешливым тоном и добавил: - на пробу я стрелял в этой комнате из револьвера - с улицы не слышно.
- Чего вы хотите? - спросила Ольга, не оставляя попыток сорвать повязку.
- Вот это другой разговор. А повязку ты не снимешь. Это не повязка, а маска, и она запирается сзади на замок.
Ольга ощупала повязку-маску и поняла, что мужчина прав. Это кожаное изделие позволяло открывать глаза, но плотно прилегало к голове и не пропускало к зрачкам своей пленницы ни малейшего лучика света. Поняла она также, что находится в полной власти похитителей, и все пути её возможного сопротивления предусмотрены и отрезаны. Между тем, мужчина продолжал. Он говорил медленным голосом, как говорят люди, уверенные, что их слушают, и будут слушать.
- Я хочу, чтобы ты была послушной девочкой и делала всё, что я тебе скажу. Тогда я не причиню тебе вреда и боли. Если ты не будешь терять времени, то вернёшься домой до появления родителей. А если вздумаешь сопротивляться, то я тебя заставлю все равно. Заставлю и накажу за непослушание. Выбирай.
От бессилия Ольга заплакала.
- Что мне делать? - спросила она сквозь слезы. По её голосу похититель понял, что она признает своё поражение.
- Встань сюда, - скомандовал он.
Ольга повиновалась, и, ощупывая перед собой воздух, встала. Подчиняясь руке, направившей её движение, она сделала несколько шагов и почувствовала под ногами толстый ковер.
- Стой смирно, не шевелись! - раздалась новая команда.
Вслед за этим Ольга услышала двойной деревянный стук и какое-то странное механическое шипение.
- Теперь обернись! - и опять этот стук.
Следующая команда заставила колени Ольги мелко задрожать.
- Подними юбки! Я хочу посмотреть, какие у тебя ножки, - тон похитителя был приказным и насмешливым одновременно.
Этот тон, и этот дикий, до невозможности неприличный приказ шокировали Ольгу. Она стремительно отступила на шаг и в испуге закрылась руками, как будто её застали голой. От стыда покраснели даже её ушки.
- Нет! - в испуге закричала она.
Но бунт её был недолгим. Бесшумно ступая по толстому ковру, похититель зашел ей за спину и резко толкнул её вперед. От неожиданности Ольга упала на ковер на колени. Мужчина одной рукой прижал её спину, а другой несколько раз сильно шлепнул по ягодицам. Ольга опять болезненно взвизгнула. Шлепки прекратились, но Ольга продолжала плакать, не столько от боли, сколько от страха перед неизвестным, унижения и беспомощности.
- Я же предупреждал тебя, что за непослушание буду наказывать. Вставай! - Снова раздался повелительный голос через несколько минут, когда Ольга вполне осознала своё бессилие.
Ольга поднялась на ноги, нагнулась и, подхватив край юбок, подняла их на пару вершков. Она не могла видеть похитителя, но кожей чувствовала, что он присел и сейчас в упор разглядывает её высокие башмачки на каблуках, которые она не стала снимать, вернувшись из гимназии.
- Выше! - услышала Ольга следующий приказ и медленно повиновалась.
Показались её простые бумажные чулки и оборки панталон. На этом Ольга попыталась остановиться, но требовательный голос заставил её подобрать юбки до самого пояса и полностью открыть свои панталончики.
- Очень хорошо. Ножки красивые, меня не обманули, - впервые услышала она слово похвалы, - теперь не шевелись.
Снова раздался двойной деревянный стук и короткое шипение, какое издают мокрые дрова. Ольга мучительно пыталась понять, что означают эти звуки, но не могла придумать никакого объяснения. Вслед за этим последовала новая серия приказов:
- Теперь обернись, подними платье сзади и нагнись. Ниже. Перед тобой диван, можешь об него опереться.
Мужчина помог ей принять такую позу, какую он считал нужной и задрал её юбки ещё выше, закинув их ей на спину. Снова Ольга услыхала странные звуки у себя за спиной. Конечно, она понимала, какое непристойное зрелище представляет собой её попка, обтянутая панталонами и выставленная на всеобщее обозрение, но у неё просто не осталось душевных сил на то, чтобы как-либо выражать своё смущение. Она даже не удивилась, когда её повелитель потребовал снять фартук и платье.
Ольга покорно развязала пояс передника и скинула его, затем завела руки за спину, расстегнула крючки платья и принялась его стягивать. Ловкие мужские пальцы помогали ей, но и это уже не могло её смутить. Она смирилась со своим положением. Наконец, гимназистка осталась в корсете поверх сорочки и нижних юбках.
- Замечательно! Повернись вот так, - покорность Ольги явно произвела на похитителя благоприятное впечатление.
Поза, которую Ольга приняла, подчиняясь прикосновению мужских пальцев, была утомительна, но девушка уже поняла, что до следующей команды она не смеет шевелиться.
- Так, так... теперь сними сорочку. Нет, нет, корсет не расстегивай, просто вытащи её из-под него.
У Ольги была довольно развитая для её возраста грудь с красивыми крупными розовыми сосками. Сейчас форму этих восхитительных округлостей ещё более подчеркивал тугой корсет, край которого не доходил до сосков. Гимназистка ссутулилась и инстинктивно попыталась прикрыть грудь руками, но мужчина не позволил ей этого. Наоборот, взяв её за плечи, он заставил девушку прогнуться и свести лопатки, отчего её прекрасные холмики стали выглядеть ещё более соблазнительно.
- Какая же ты красивая! - воскликнул похититель и нежно провел рукой по её соскам.
Этот незамысловатый комплимент произвел магическое действие. Страх прошел, и Ольга вдруг поняла, что ей действительно никто не собирается причинять вреда, наоборот, вся эта история приобрела для неё оттенок какого-то волнующего приключения, как в романе про благородного разбойника. Похитителю уже не было необходимости говорить, что ей не следует шевелиться. Наоборот, Ольга от приятного волнения слегка приподняла верхнюю губу, чем заслужила новое одобрение своего похитителя. И опять она услышала странный стук деревянных деталей.
Если бы Ольге ещё сегодня утром сказали, что она способна предстать перед абсолютно незнакомым мужчиной без панталон, то она бы возмутилась и не поверила такому дикому предположению, однако так и случилось. Когда в ответ на это требование похитителя Ольга попыталась спорить, мужчина просто поднял её юбки и принялся шарить рукой по её бедрам, нащупывая завязки на поясе панталон.
- Нет-нет, я сама… - испуганно произнесла Ольга, осознав, что с её мнением никто считаться не будет.
Похититель немедленно убрал руку, не отпуская, однако, край её юбок. Ольга сама развязала поясок панталон, спустила их по своим точёным ножкам и, прикрываясь руками, переступила через этот символ девичьей скромности.
Затем Ольге пришлось опереться руками о диван и выставить на вольное обозрение свою попочку, на этот раз полностью обнаженную. И снова этот стук, как будто какая-то деревянная доска ходит в деревянных же пазах. Вдруг страшная догадка обожгла лицо Ольги краской. Она вспомнила, где слышала такие же звуки...
- Вы фотографируете меня! - в страхе воскликнула она.
- Молодец, догадалась, - на удивление Ольги голос её похитителя был совершенно спокоен, как у приказчика в лавке, когда он называет цену товара, - замечательные выйдут снимки. Ты - настоящая красавица.
- Негодяй! Как вы могли! А если эти карточки попадут к моим знакомым!?
- ...то ничего не случится. Ты же в маске, - закончил за неё похититель и насмешливо добавил: - А что, среди твоих знакомых есть такие, которые интересуются голенькими девочками?
На такое возмутительное предположение Ольга не нашла что ответить, а мужской голос продолжал:
- Успокойся, никто и не догадается, что гимназистка-отличница Оленька по вечерам позирует для непристойных фотографий. Тем более, что я пишу на них в уголке "Le studio photographique Cartanier. Paris" (фр.- "Фотографическая студия Картанье. Париж") и все, кто их рассматривает, убеждены, что такие красотки встречаются только в прекрасной Франции.
Фотограф произнес "в прекрасной Франции" таким мечтательно-возвышенным тоном, карикатурно грассируя на "р", что Ольга невольно улыбнулась. Она живо вспомнила, как подруга её матери примерно в столь же экзальтированных аргументах доказывала, что только французы могут сшить хорошее платье.
- А сейчас давай продолжим. Ты ещё не забыла, что должна вернуться домой раньше родителей?
Ольге ничего не оставалось, как принять это предложение, тем более, что тех фотографий, которые уже были сделаны, было более чем достаточно, чтобы полностью погубить её репутацию. Оставалось надеяться на маску и "прекрасную Францию".
Теперь дело пошло быстрее. Сперва с задранными до пояса нижними юбками, а потом и вовсе без них Ольга принимала самые непристойные позы. Подчиняясь указаниям фотографа, она делала вид, что поправляет подвязки; наклонялась, прогибая спину; присев бесстыдно раздвигала ножки, демонстрируя покрытую вьющимися волосами промежность; лёжа на ковре, прижимала колени к груди…
Затем мужчина усадил её в кресло, заставил положить ножки на подлокотники и сделал несколько крупноплановых снимков её девственной писеньки.
Ольге было очень стыдно во время этих манипуляций, но помимо стыда, отступавшего с каждым новым снимком, она чувствовала какое-то новое ощущение, которого она никогда раньше не испытывала. Собственное непристойное поведение, сознание того, что её рассматривают и фотографируют, вызывали у девушки нечто вроде приятного зуда, заставлявшего судорожно вздрагивать мускулы её бедер, ягодиц и промежности.
Мужчина тоже заметил её состояние и прекратил съемку. А Ольга, стиснув колени и сцепив ножки, изо всех сил напрягая мускулы бедер, попыталась унять этот неизвестный ей доселе зуд. Но, чем сильнее Ольга пыталась обуздать дрожь своего тела, тем более возрастало её возбуждение. Внезапно в её мозгу словно взорвалась бомба, разорвав её сознание на миллион сверкающих осколков.
Со сладким стоном она выгнулась дугой и без сил упала в кресло… Прошло несколько минут, показавшихся ей восторженной вечностью, прежде чем она смогла произнести первые слова:
- Что… это было?.. - Ольга всё ещё слегка задыхалась.
- Это называется оргазм. Это самое приятное ощущение в мире. Будем считать это твоей платой за позирование. Если ты будешь послушной, то в твоей жизни будет ещё много оргазмов... и, пожалуй, сегодня на этом закончим. Я сейчас сниму твою маску, и можешь одеваться. Я отвезу тебя домой.
Наконец, у Ольги появилась возможность осмотреть комнату, в которой она оказалась. Это было ярко освещенная электрическими лампами обширная зала, заставленная столиками и стульями, и оттого схожая с залом ресторана, разве что не имевшим никаких окон. Потолок был низким. Его поддерживало несколько колонн. "Похоже, действительно подвал какого-то фабричного помещения", - подумала Ольга, - "их теперь много построили в районе гавани". В самом центре этого залитого светом пространства находилось свободное место устланное толстым ковром. На нём стояло мягкое кресло, в котором и сидела Ольга. Обтянутый мягким плюшем диван, на который она опиралась, оказался размером с хороший концертный рояль. Спинка и подлокотники его были шириной и высотой с приличный стол или даже комод. Поодаль стоял фотографический аппарат на треноге. С другой стороны "дивана" висел писаный маслом пейзаж, служивший производившимся снимкам фоном. На одном из стульев аккуратно лежало платье и нижнее белье Ольги.
Ольга как раз натягивала панталоны, когда снова услышала стук задвигаемой кассеты и шипение сгорающего магния. Она стремительно обернулась, но фотограф уже извлекал кассету из своего аппарата.
- Я же без маски! - испугано воскликнула Ольга.
- Успокойся, я не буду никому показывать этот снимок. Просто у меня оставалась одна пластинка из пачки. Не пропадать же ей. А тут такой красивый кадр. Поторопись, уже поздно. Давай я застегну тебе платье.
Когда Ольга была уже одета, мужчина произнёс:
- Я не хочу, чтобы кто-нибудь нашёл это место, поэтому надену тебе маску снова.
Гимназистка покорно наклонила головку, облегчая ему эту задачу.
Через несколько минут экипаж похитителя уже катил в направлении Киева. Его сообщники, видимо, ушли, как только доставили Ольгу в подвал и сейчас он правил лошадью сам.
- Сейчас мы приедем, - говорил он, - и ты пойдешь домой. Вот тебе два ключа. Тот, что побольше - от ворот твоего дома, меньший - от чёрного хода квартиры. Дверь на чёрную лестницу не запирается. Не стоит беспокоить дворника. И кому-нибудь рассказывать о том, что с тобой сегодня произошло, тоже не стоит. Я думаю, твои знакомые этого не одобрят.
Ольга была плохо осведомлена о сексуальных взаимоотношениях и смысл таких понятий, как "обесчестить", "утратить целомудрие" понимала весьма приблизительно. Но мысль о том, чтобы рассказать кому-нибудь о том, что с ней произошло сегодня, показалась ей невыразимо стыдной. Уж лучше проглотить язык.
- Я никому не скажу. Только и вы не говорите, пожалуйста! Никому-никому!..
- Никому-никому не скажу! - засмеялся похититель. И продолжил: - Слушай дальше. В понедельник утром ты скажешь родителям, что после уроков в гимназии пойдешь к подруге готовить домашнее задание. У тебя наверняка должна быть такая подруга, к которой ты можешь пойти после уроков. Но, в действительности, к тебе подойдет человек, который скажет: "Я не люблю осеннюю слякоть". Ты пойдешь с ним, и будешь делать то, что он тебе скажет.
Какой-то чертик противоречия пробудился в Ольге, и она спросила:
- А если не пойду?
Голос похитителя снова стал твердым, как сталь:
- Тогда, возможно, во мне пробудится жадность, и я всё-таки продам тот снимок, где ты без маски. Или подарю кому-нибудь. Например, твоему отцу, который сейчас гуляет "у Анны". Так что ты пойдешь, и будешь делать то, что скажут.
Ольгу поразило, как легко её таинственный попутчик переходит от добродушного тона к повелительному и обратно. Она в испуге замолчала и не нарушала тишины до конца поездки. Она уже поняла, что с этого дня её жизнь круто изменится, но не могла решить: следует ли ей воспротивиться этим изменениям или покориться судьбе.
Когда сияющая и нарядная мать Ольги приехала домой, она застала дочь уже в постели. Вернее сказать, Ольга только притворялась спящей. После всего, произошедшего в этот день, уснуть ей было совсем не просто. В ней боролись страх перед таинственным мужчиной, который с этого дня распоряжался её репутацией, стыд и желание ещё раз пережить такое необычное ощущение, которое она испытала у похитителя.
До понедельника оставалось более суток...
Воскресенье прошло, как в тумане. Ольга ходила, разговаривала, смеялась, но все это время её мысли были далеко, в таинственном подвале. Легкий зуд между бёдер, не прекращавшийся с того памятного вечера, не давал ей сосредоточиться ни на одном деле. Ольге смертельно хотелось снова пережить это восхитительное ощущение, которое незнакомец назвал словом "оргазм". И она решилась: будь, что будет, но она пойдёт с человеком, который не любит осеннюю слякоть!
В понедельник гимназические уроки тянулись медленно-медленно, как бессонная ночь. Ольга была невнимательна, и за это получила замечание от учителя русской словесности. Наконец, прозвенел звонок с предпоследнего урока. Ольга вышла из класса и подошла к окну коридора.
Как обычно в этот час, на Фундуклеевской было людно. Ругались, пытаясь повернуть на Крещатик, извозчики; спешили по своим делам прохожие; гудя рожком, проехал автомобиль.
Рядом зашуршало платье. Ольга покосилась на подошедшую и внутренне подобралась - рядом стояла Надежда Ивановна, её классная дама. "Не иначе, как и она пришла отчитать меня за то, что я ловила ворон на уроке", - подумала Ольга. Но у Надежды Ивановны не было на уме ничего подобного. Судя по всему, ей тоже надоело сидеть у себя в кабинете, и она просто вышла размяться.
Подойдя к открытому окну, Надежда Ивановна с наслаждением вдохнула свежий прохладный воздух, и с улыбкой проговорила, как будто сама себе:
- В этом году на редкость сухая осень. Обычно, у нас в Киеве весь ноябрь идет дождь и на улицах слякоть. А я так не люблю осеннюю слякоть...
Ножки Ольги чуть не подкосились. Она ошарашено взглянула на свою воспитательницу. Она произнесла пароль! Ольга была готова ко многому, но и представить не могла, что между её классной и давешним похитителем существует какая-то связь.
Надежда Ивановна была на хорошем счету у начальства. Помехой не стало даже то, что она никак не соответствовала классическому образу классной дамы - вечно недовольной старой девы в очках. Наоборот, несмотря на скромное жалование, она ухитрялась одеваться элегантно и выглядеть привлекательной женщиной. Вместе с тем, она обладала незаменимым для педагога даром - властным и твердым характером. Возможно, по этой причине, она не вышла в свои двадцать шесть лет замуж и даже не была помолвлена, решительно пресекая все фривольные поползновения. Воспитанницы побаивались свою классную, но, пожалуй, никто из них не мог припомнить случая, чтобы она на кого-нибудь накричала или несправедливо обидела.
- В такой день не грех прогуляться. Подождешь меня за воротами после уроков, подышим воздухом, - спокойно продолжала классная дама.
Ольга чуть заметно кивнула. Скорее это был не осознанный жест, а бессознательная реакция на слова наставницы. Увидев это, Надежда Ивановна развернулась и грациозной походкой направилась к себе в кабинет.
Пожалуй, в течение последнего урока Ольга имела все основания получить ещё один выговор за невнимание. К счастью, это было рисование, и Ольге никто не мешал задумчиво водить карандашом по бумаге. Наконец, прозвенел звонок. Толпа веселых, румяных гимназисток вылилась из ворот и растеклась по окрестным улицам. Спустя несколько минут в дверях появилось изящное пальто Надежды Ивановны. Подхватив Ольгу под руку, классная повела её по направлению к Пушкинской. Они прошли мимо нескольких доходных домов и свернули под арку ворот одного из них. Надежда Ивановна провела Ольгу через калитку в воротах и остановилась.
- Тебе объяснили, что ты обязана меня слушаться? - спросила классная, и, не дожидаясь ответа, продолжила: - Сейчас ты поднимешь юбки и снимешь свои кальсончики.
Ольга слегка опешила.
- Как, прямо здесь? Но тут могут появиться люди... - беспомощно пролепетала растерянная вконец прилежная ученица гимназии.
- Но сейчас-то их нет! - Надежда Ивановна спокойно обернулась по сторонам. - Так что поторопись…
Ольга смирилась с предстоящим, как с совершенною неизбежностью и взялась за края платий.
- Пожалуйста, отвернитесь, мне стыдно, - Ольга предприняла ещё одну робкую попытку хоть сколь-нибудь отвратить унижение.
- Глупости! Снимай! - сказала классная и устремила на Ольгу пристальный взгляд своих серых глаз.
Ольге пришлось повиноваться. Тот, кто не был в таком положении, не сможет себе представить глубину стыда, который охватывает невинную девицу, которая вынуждена почти середи людной улицы, в самом что ни на есть центре Киева, под пристальным взглядом своей учительницы задирать юбки, развязывать тесемки на поясе панталон и стягивать их с себя. Вдобавок ко всему, каблуки Ольгиных ботиночек никак не хотели проходить сквозь панталоны. Ей, прыгающей на одной ноге, все время казалось, что вот-вот под аркой ворот появится усатый дворник в сапогах и белом фартуке. Наконец, Ольге удалось избавиться от этого предмета одежды.
- Давай их сюда. Я верну их тебе потом, - нетерпеливо сказала Надежда Ивановна. Забрав у опешившей ученицы панталоны, она спрятала их в свой ридикюль. - Пойдем, нас уже ждут.
Ольга шла по улице и не знала, куда девать глаза от стыда. Сколько она себя помнила, она всегда носила панталончики, и отсутствие этого интимного предмета одежды, даже скрытого под несколькими юбками и пальто, было для неё невыносимо. Ей все время казалось, что все встречные знают, что она не вполне одета и беззастенчиво разглядывают именно её. Кроме того, на улице было уже прохладно, и свежий ветерок, проникая под юбки Ольги, щекотал её промежность, ни на секунду не позволяя ей забыть о своем положении.
Идти пришлось около получаса. Можно было подъехать на трамвае, но классная дама не согласилась, и Ольга могла поклясться, что нарочно, чтобы Ольге пришлось подольше пробыть на улице в таком виде. Надежда Ивановна шла рядом, как ни в чем не бывало, была весела и оживлена, здоровалась со знакомыми, пыталась поддерживать беседу с Ольгой. Ольга отвечала односложно и невпопад. Скоро Надежда Ивановна обратила внимание на состояние своей ученицы.
- Успокойся, глупышка. Это же так забавно - ходить без панталон. Я, например, ношу их только зимой, потому что иначе можно простудиться. И характер от этого вырабатывается, - перестаешь бояться всяких глупостей.
- Каких, Надежда Ивановна?
- Самых смешных и глупых! Это мне объяснил один знакомый, когда я была примерно в твоём возрасте. Я ведь тоже была стеснительной, дальше некуда. Мои воспитатели, например, требовали, чтобы я яйца называла "куриными фруктами".
Ольга невольно фыркнула. Между тем, классная продолжала:
- Они считали, что таким образом я продемонстрирую подобающую юной девице скромность. А в действительности (теперь я это понимаю), я всем показывала свою глупость и ханжество. Видишь, даже тебе смешно. А этот человек научил меня относиться к общественным приличиям с юмором, чтобы не сказать, с кукишем в кармане. И, представь себе, очень помогает! Кстати, можешь называть меня просто Надеждой, правда, на "вы" и, естественно, вне гимназии.
- Надежда Ивановна, неужели никто не догадался, что вы под юбкой… голая?
- Ну... может, кому и повезло. Но, вероятнее всего, они просто не поверили своим глазам, - со смехом сказала классная. - Главное - не переходить некоторой границы.
Свежий получасовый променад уже показавшийся Ольге бесконечным всё же завершился и они достигли конца пути.
Дом на улице Кузнечной, по лестнице которого они поднимались, был не очень богат. Швейцаром в подъезде и не пахло. В таких домах снимают квартиры чиновники небольшого достатка, захудалые купцы, молодые офицеры.
Но квартира, в дверь которой позвонила Надежда Ивановна, была довольно велика и хорошо обставлена. Дверь им открыла симпатичная девушка в белом фартучке и наколке горничной. Её полная грудь едва не выпадала из корсажа низко декольтированного платья. Безбожно затянутый корсет делал её фигурку чрезвычайно игривой и обворожительной.
- Пройдите, пожалуйста, в гостиную! Петру Андреевичу срочно понадобилось отправить телеграмму, сейчас он вернется, - сказала девушка, пропуская их в квартиру.
- А вы, правда, не носите панталон? - спросила Ольга, когда за горничной закрылась дверь гостиной.
Надежда Ивановна, не говоря ни слова, наклонилась, подхватила подол своего строгого платья, в котором она вела уроки в гимназии, и подняла его до груди. Между подвязками ажурных чёрных чулок и пенными кружевами нижних юбок действительно не оказалось никакого белья. Даже Ольге, не искушенной в таких вопросах, показались изумительно гармоничными ножки классной дамы, обтянутые черным шелком чулок и перехваченные чуть выше колен ярко-алыми подвязками. Треугольничек внизу живота учительницы был покрыт тёмными кудряшками, тоже, казалось, в искусно-изящном сочетании с ажуром чулок и подвязок. Надежда Ивановна несколько раз обернулась, давая возможность ученице заодно полюбоваться и её полными ягодицами, а затем уселась в кресло.
- Вы такая красивая! Можно я ещё посмотрю? - спросила Ольга, которая даже после разоблачения классной дамы всё никак не могла поверить своим глазам.
- Видишь, я же говорила, что люди считают, что им померещилось, когда видят такое. Ну, смотри…
С этими словами Надежда Ивановна опять задрала платье и немного раздвинула колени, чтобы Ольге было удобнее. Гимназистка присела на ковер перед своей наставницей и в упор принялась рассматривать её полураскрывшееся влагалище.
- Обращаешь девочку в свою веру? - раздался в комнате мужской голос.
Ольга перепугалась чуть ли не насмерть и стремительно обернулась. У двери стоял элегантный усатый господин лет тридцати и без всякого конфуженья рассматривал открывшуюся перед ним сцену. К полному удивлению Ольги, Надежда Ивановна не сделала ни малейшей попытки прикрыть свою наготу.
- Оля, это - Пётр Андреевич! Мой добрый знакомый… Надеюсь, теперь и твой, - произнесла она так, будто представляла знакомца своей ученице на светском рауте, а не сидела сейчас перед мужчиной и перед девушкой неглиже с раздвинутыми коленками.
- Можно просто Пётр, - вполне спокойно произнёс мужчина и шагнул вперёд, протягивая всё сидящей на корточках с приоткрытым ротиком Ольге руку для знакомства.
- Пётр, это - Оленька, моя лучшая ученица, - обратилась к нему Надежда Ивановна и, улыбнувшись, посетовала: - Одна беда - немного стеснительная!
- Так воспитывай её, на то ты и классная дама, - деловито посоветовал Пётр Андреевич, не торопясь высвободить нежную Ольгину лодочку-ладошку впойманную осторожным, но сильным крабом его руки; он пытался рассмотреть повнимательней растерянные прекрасные глаза юной Оленьки.
- Я и воспитываю, - согласилась "классная дама", - и она делает отважные успехи. Вот сегодня она прошла весь путь сюда от гимназии без своих кальсончиков!
Такого предательства от Надежды Ивановны Ольга просто не ожидала! Она стремительно обернулась к наставнице, чувствуя, как загораются невыносимым жаром её ресницы.
- Зачем вы ему сказали?! - произнесла она со слезами на глазах, - Надежда Ивановна! Как вы могли?!!
Надежда Ивановна только ласково положила свои мягкие руки на Ольгину головку и погладила стянутые в гимназическую косу шелковистые волосы:
- Петра стесняться не надо. Он - порядочный мужчина и не станет разглашать интимные дамские секреты. Ты можешь даже показать ему свою пиздёнку. Давай, сделай это.
У Ольги отнялся язык от удивления. Её шокировал даже не столько этот безумный приказ, сколько лексика классной дамы. Не то, чтобы Ольга никогда не слышала таких слов, но она была убеждена, что их произнесение является прерогативой пьяных извозчиков и дворников. А тут - её воспитательница, которая способна в гимназии унять расшалившийся класс одним холодным взглядом, сидит перед мужчиной без панталон в непристойном виде и произносит ТАКИЕ речи...
Надежда Ивановна воспользовалась замешательством Ольги, которая по-прежнему сидела перед ней на ковре, и ловким движением забросила ножки ей на плечи. Ольга оказалась прижатой к креслу. Её носик почти уткнулся во влагалище Надежды Ивановны. Классная сделала рукой Петру приглашающий жест, и тот подошел к Ольге сзади. Она попыталась освободиться, но Надежда Ивановна крепко обхватила её ногами и гимназистка только облегчила мужчине задачу, встав на колени. Пётр не преминул этим воспользоваться и, подхватив Ольгино платье, закинул его ей на спину.
- Смотрите-ка, девочка действительно ходит без панталон! - воскликнул в притворном изумлении Пётр Андреевич и сделал попытку раздвинуть пошире затянутые в полудетские ещё Оленькины чулки млечно-розовые бёдра: - Ну-ка давай на неё посмотрим поближе…
- Осторожней, Пётр! Оленька ещё целочка, - предупредила Надежда Ивановна. - Можешь сам проверить и посмотреть…
- Хорошо, я буду осторожен… и внимателен.
Пётр раздвинул двумя пальцами большие половые губки Оленьки и провел по ним ладонью. Ольга замерла, словно оказавшись в затягивающем ужасном и ужасно прекрасном сне: она полуголая стояла в неудобной позиции прижатая точёной ножкой воспитательницы почти к её писе, от которой исходил какой-то совершенно неведомый и невероятно-чарующий аромат, а сзади на неё вполне свободно мог любоваться взрослый мужчина, который явно не довольствовался одним лишь досмотром - по заветному и донельзя стыдному месту у Оленьки почувствовалось его самое кощунственное прикосновение… Когда палец Петра коснулся клитора, Ольга вздрогнула и застонала. А мужчина принялся щекотать её половые органы наилегчайшими прикосновениями. Его пальцы буквально порхали по нежной Олиной коже, как крылышки невесомой бабочки. Приятный зуд в промежности, не дававший Ольге покоя в течение последнего времени, страстно усилился и разлился согревающим всё изнутри теплом по всему её телу… Ольга закрыла глаза и почувствовала, что готова на всё, чтобы ощущать подобное без конца.
- Ещё! - негромко и чуть сбившись на хрип прошептала она.
Надежда Ивановна с интересом наблюдала за этой сценой. Когда она увидела, что Оля достаточно возбудилась и что её собственные усилия стали излишними, она убрала ноги и сделала Петру останавливающий жест.
- Подожди, Петя, не сейчас! Нам ещё надо кое-чему девочку научить. Иди ко мне. Мне кажется… ты готов?
- Я? Да у меня сейчас штаны лопнут! - громко произнёс Пётр, расстегивая брюки.
Ольга обернулась непроизвольно обернулась на него, и впервые "нос с носом столкнулась": на расстоянии вытянутой руки от неё находился впервые увиденный ею настоящий мужской половой орган…
- Какой огромный! - воскликнула она в по-детски неподдельном изумлении. - У статуй в музее гораздо меньше…
Дружный смех был ей ответом.
- Это потому, что они каменные, - пояснил Пётр, смеясь. - А живой мужчина, когда видит таких красавиц как вы, возбуждается, и член его увеличивается.
Гимназистка не поняла, разыгрывает он её или говорит серьезно, и лишь ещё один раз удивилась:
- А зачем?
За Петра ответила Надежда Ивановна:
- Этот орган предназначен для того, чтобы дарить женщинам удовольствие! Ты ещё не готова с ним познакомиться. Но как это происходит, мы тебе сейчас покажем. Иди ко мне.
Последняя фраза была адресована Петру, и он не заставил себя долго упрашивать. Отстранив Ольгу от кресла, он встал перед ним на колени, и его член оказался на одном уровне с влагалищем Надежды Ивановны. Взяв учительницу за бёдра, он подтянул её туловище к краю кресла и прикоснулся членом к срамным губкам женщины. По ходу дела Пётр давал пояснения:
- То, что мы сейчас проделаем, называется половым актом. Ещё говорят "заняться любовью". Когда женщина хочет заняться любовью, её влагалище вырабатывает смазку, вроде слюны. Мужчина не должен приступать к делу, не убедившись, что это произошло, иначе он не доставит своей партнерше никакого удовольствия. Наоборот, ей будет просто больно. Но Надя уже возбудилась, глядя, как я тебя ласкал, и я могу беспрепятственно войти в неё.
С этими словами Пётр взял пальцами свой член и погрузил его во влагалище Надежды. Она застонала и, увидев страх в глазах Ольги, улыбнулась: "все хорошо!". А Пётр продолжал:
- Чтобы Надя испытала удовольствие, я должен двигать своим членом у неё во влагалище. Вот так.
Ольге вдруг самой захотелось проверить, выделилась ли у неё смазка или нет, и она прикоснулась рукой к своему влагалищу. Увидев это, Надежда строго прикрикнула:
- Убери руку! Пока я тебе не разрешу, ты не должна трогать себя там.
Ольга отдернула руку и принялась смотреть. Между тем, Пётр закинул ноги Надежды Ивановны себе на плечи и принялся медленно и равномерно погружать свой член в её влагалище, изредка покручивая бедрами. Каждый раз, когда он это делал, из груди Надежды вырывался стон сладострастия.
- Ещё, ещё! - страстно шептала она, находясь на пороге оргазма.
Пётр положил руки ей на грудь и принялся мять её соски прямо сквозь ткань. Эта ласка стала последней каплей, и классная дама, выгнувшись дугой, вскрикнула…
- Что с вами, Надежда Ивановна? - спросила удивленная Ольга, но ей никто не собирался отвечать.
Пётр лишь немного ускорил свои движения. Вскоре классная кончила снова. Оргазм у неё проходил бурно, в экстазе её ноги, обутые в изящные ботиночки с высоким каблуками дергались, грозя причинить Петру увечья, но ему уже было некогда обращать внимание на подобные мелочи. Он вовсю уже двигал своим членом во влагалище Надежды, отбросив всякую осторожность. Учительница тоже, уцепившись руками за спинку кресла, изо всех сил помогала ему, изгибаясь навстречу пронзавшему её члену. Тяжёлое дыхание Петра постепенно перешло в стоны, которые он издавал при каждом движении, а затем и в хриплый нечленораздельный крик. Наконец, Пётр вытащил свой член из влагалища классной дамы и залил её задранную к груди сорочку белой жидкостью. До этого Надежда кончила ещё раз.
Пётр, пошатываясь, сделал несколько шагов и без сил упал в кресло. Спустя несколько минут он заговорил:
- Видишь, женщины более одаренный в плане любви пол, чем мы, мужчины. Ты знаешь, что такое оргазм?
Ольга согласно кивнула и покраснела, вспомнив приключение в таинственном подвале.
- Так вот, мужчина во время акта может испытать только один оргазм, а Надя испытала три, - самодовольно произнес Пётр.
- Не хвастайся, герой-любовник! - томно подала голос Надежда.
- А почему, собственно? - в шутку обиделся Пётр.
- Если бы у всех мужчин было бы такое половое образование, как у тебя, то это был бы весьма скромный результат! А то ведь, они, в большинстве своем, неотесанные чурбаны в том, что касается занятий любовью. Думают только о своем удовлетворении, удовольствие женщины их мало интересует и в результате они сами не знают десятой доли истинного наслаждения, да и нас оставляют несчастными...
- О чем вы? - перебила её Ольга, не поняв последних слов.
- Помнишь жидкость, которая выплеснулась из члена Петра, когда он кончил? Она называется спермой. Если она попадёт во влагалище женщины, она может забеременеть. Если речь идет о супругах, то в этом нет ничего страшного, но для незамужней женщины беременность и дальнейшее воспитание ребенка - пока ещё большая экономическая и нравственная проблема. Я этого взгляда не разделяю, но почему-то занятия любовью вне брака, тем более беременность незамужней женщины считаются бесчестием, и их приходится скрывать. Вот смотри (Надежда протянула руку и взяла развёрнутую газету с журнального столика): "Гимназистка 14 л. Таня Б. разрешилась от бремени здоровым мальчиком; двух гимназисток 4-го и 6-го классов исключили из гимназии, поставив им двойки за поведение..." (цитата из газеты за 1908 г. - прим. авт.).
- То есть, за то, что мы сейчас делаем, меня могут выгнать из гимназии? - со страхом спросила Ольга.
- И меня тоже, но не выгонят, разве что кто-то из нас донесет на другую. Но разговор не об этом. Я хочу тебя спросить: ТЫ считаешь, что за это следует гнать из гимназии и ещё раззвонить об этом через "Новое время" на всю Россию? ТЫ считаешь, что мы сейчас делаем что-нибудь дурное?
- Но почему?
- Я не знаю, - искренне вздохнула Надежда Ивановна, и Ольга поняла, что она считает такие взгляды просто вредным предрассудком. - Возможно, когда большинство людей осознают глупость такого подхода, они его пересмотрят. Но пока у нас нет другого выхода, кроме как сохранять наши отношения в тайне. К счастью, мы не одиноки. В Киеве есть достаточно людей, которые придерживаются таких же взглядов. Тем, с кем мы тебя познакомим, ты можешь довериться.
Пётр подал голос:
- Мы, пригласив тебя сюда, очень рискуем. Можешь ли ты дать слово чести, что не проболтаешься обо всем этом? Никому. Ни лучшей подруге, ни матери, ни сестре, ни даже кошке. Ты можешь вполне доверять тем, с кем познакомим тебя Надя или я, но и они ждут того же от тебя. Для всех остальных - ты...
- Сегодня ходила к подруге готовить домашнее задание, - закончила за него Ольга.
- Ты согласна?
- Да, - ответила Ольга, не задумываясь. Тут сыграло роль не только неудовлетворенное возбуждение Ольги, но и извечное женское любопытство. - Я никому не скажу.
- Ну, в таком случае, позволь тебя поздравить. Ты принята в наш круг, пока, правда, в качестве ученицы. Когда ты научишься всему, чему следует - станешь полноправным его членом. А пока мы будем твоими учителями. А сейчас мы преподадим тебе первый урок. Для этого тебе следует раздеться. Можешь оставить корсет, чулки и обувь.
Ольга скинула с себя одежду и замерла в ожидании. Её учительница тоже разделась до чулок. Ольгу усадили в кресло и помогли положить ножки на его подлокотники. Перед креслом девушки поставили зеркало, в котором она могла рассматривать свои интимные прелести.
- Ты должна полюбить своё тело и научиться его ласкать. Тогда ты получишь представление о том, чего ждёт от тебя мужчина и, в свою очередь, хорош ли он в качестве любовника. Коснись своих сосков. Погладь их. Вот так… - Надежда присела перед креслом и принялась показывать своей ученице, как следует возбуждать грудь. - Что ты чувствуешь?
- Это... щекотно и очень приятно. Они стали более твёрдыми и кажется чуть-чуть увеличились.
- Очень хорошо. Теперь потрогай свою пизденку. Она влажная?
- Да, да, - последнее слово Ольги звучало уже почти как стон.
- Только не погружай пока в неё свой палец. Ты ещё не готова к этому. Потри вот здесь. Чувствуешь бугорок? Он называется клитором. Этот орган - самая чувствительная часть твоего тела. Пощекочи его пальчиком. Вот так, вот так…
Ольга уже во всю вошла во вкус и не слушала. Да она больше и не испытывала необходимости в советах. Почувствовав возбуждение, она с удовольствием овладевала неизвестной ей доселе премудростью.
Зрелище крайне непристойно раскинувшейся и самозабвенно онанирующей прелестной девицы в кресле снова возбудило Петра, и он, подойдя к Надежде Ивановне сзади, принялся ласкать пальцами её великолепную грудь, целуя одновременно шею и плечи. Надежда, почувствовав ягодицами, член Петра, наклонилась, подставляя ему своё влагалище.
Ольга внимательно следила за тем, как сильно торчащий член Петра в несколько попыток проталкивается под выгнутый кверху и растягиваемый в стороны зад воспитательницы. Вид совокупляющейся парочки сообщил Ольге дополнительный стимул, и через пару минут она испытала головокружительный оргазм разбежавщийся щекотно-колючими иглами подобно разноцветию радуги по всему задрожавшему телу… Она расслабленно возлежала на кресле, всё также не в силах свести вместе ослабшие и уже слабо позванивающие от чрезмерного растяжения ножки, а прямо перед ней уже приходили в совместное неистовство прекрасные обнажённые тела её классной наставницы и нового знакомого…
Отдышавшись, Ольга обнаружила, что уже давно испытывает волчий голод, который ранее заслоняло половое возбуждение. Она без обиняков поведала об этом Петру. Предложение пообедать вызвало общее согласие, и Пётр предложил дамам привести себя в порядок и пройти в столовую.
Умываясь в ванной, Ольга произнесла:
- Надя, я счастлива. Любовь - это, действительно, самая приятная вещь на свете. Спасибо вам с Петром за то, что вы мне это объяснили.
От учительницы не укрылось, что Ольга впервые назвала её по имени. Надежда потрепала Олю по волосам и поцеловала в щеку. Этим жестом они закрепили возникшие между ними новые отношения. Теперь они были не просто наставницей и ученицей, но ещё и подругами.
Потом был обед, за которым Ольга впервые попробовала шампанское. Пётр раскупорил бутылку "Муума" в честь начала Олиного обучения. Время пролетело незаметно. Взглянув на часы, Ольга заявила, что если она немедленно не пойдет домой, там поднимется паника.
Прощаясь, Надежда отдала Ольге её панталоны.
- Я надену их... позже… - со смехом произнесла Оля и, стуча каблучками, побежала вниз по лестнице.
Дома в длительном отсутствии Ольги никто ничего не заподозрил. Она даже успела до вечера подготовить уроки, и на следующее утро пошла в гимназию с таким восторженным нетерпением, с каким стремилась туда, наверное, только в день своего поступления.
Но с первых же уроков Ольгу постигло нежданное разочарование. Всю ночь и всё утро она провела, сама себе не давая в том отчёта, в столь приподнятой эйфории, что совершенно позабыла о надлежащей секретности. Разумная и необходимая таинстственность настолько противоречила разгоревшимся в ней волнующим чувствам по отношению к классной наставнице, что до самого начала занятий ей словно сама собой разумеющейся казалась возможность проявления их взаимной радости друг к другу. И вдруг Надежда Ивановна, казалось, совсем не заметила Оленьку! Если не считать незаметной для окружающих приветственной улыбки блеснувшей на её губах, то за целый день несчастная ученица не получила от своей возлюбленной классной наставницы абсолютно никакого, обычного даже внимания…
В этот день не произошло ничего необычного. И на следующий тоже. Надежда Ивановна, как ни в чем не бывало, вела уроки, отчитывала провинившихся учениц, поощряла отличившихся, а Ольга, в приступах пылких чувств ощущавшая себя иногда чуть ли не отвергнутой, никак не решалась подойти и спросить у неё, когда станет возможна следующая встреча, и ей можно будет, наконец, продолжить обучение…
Зато каждый вечер теперь принадлежал ей. Мать, поцеловав Ольгу на сон грядущий, оставляла её одну, и Ольга, полежав немного, сбрасывала ночную рубашку и ласкала себя, пока очередной оргазм не погружал её в пучины блаженства.
В конце концов, жгучее нетерпение взяло своё, и ей удалось, не привлекая ничьего постороннего внимания, после уроков проскользнуть в кабинет классной дамы.
- Надежда Ивановна, когда мне можно будет получить у вас следующий урок? - спросила Ольга напрямик и испугалась своей смелости.
Надежда Ивановна подняла от стола голову и улыбнулась. Это была искрящаяся безудержная улыбка, которую редко можно увидеть у взрослого человека, стесненного нормами общественного приличия.
- Я знала, что ты долго не выдержишь! Мне только хотелось, чтобы желание в тебе победило скромность, и ты сама об этом сказала. Завтра, после гимназии… - Надежда чуть подумала и добавила: - Можно даже сегодня, если твои родители не будут беспокоиться.
Ольга не предупреждала родителей, что задержится, но её желание было слишком сильным, и она решила рискнуть.
- Пожалуйста! Сегодня! - попросила она, чуть ли не запрыгав на носочках от нетерпения.
- Хорошо, я освобожусь через пятнадцать минут, тогда и пойдем. Да, вот ещё что. У меня есть один предмет, который я хочу отдать тебе.
Надежда выдвинула ящик своего стола, достала и протянула Ольге запечатанный конверт. В конверте оказалась фотографическая пластинка и сделанный с неё отпечаток. Увидев его, Ольга густо покраснела. Это был тот снимок, на котором она была изображена в корсете и чулках, надевающей панталоны. На изображении Ольгу больше всего поразило то, что после всей этой унизительной процедуры публичного обнажения и фотографирования в непристойных позах она могла столь счастливо и неподдельно улыбаться. Ей даже верить в подобное не хотелось… Однако карточка была зримым и неоспоримым доказательством этого общественно неблагопристойного факта.
Перевернув фотографию, Ольга обнаружила записку:
"Дорогая Ольга!
Я пользуюсь случаем, чтобы испросить прощения за некоторое насилие, к которому я вынужден был прибегнуть на ранних стадиях нашего знакомства. Надеюсь, дальнейшие события убедили Вас в том, что оно послужило к Вашей же пользе.
Выражение Вашего лица на снимке дает мне надежду, на то, что Вы не держите на меня зла.
В доказательство своей искренности возвращаю Вам этот портрет. Существует только один такой отпечаток и Вам вольно поступать с ним, как найдете нужным.
Я сдержал слово, и о существовании этой фотографии знают только два человека - Вы и я.
Ваш В."
Читая это послание, Ольга не смогла сдержать смех и прыснула в стиснутый кулачок. Этот подчеркнуто вежливый тон, обращавшийся с ней будто с английской королевой, в данном случае смотрелся просто сущей комедией!
Тем не менее, фотография была тут же брошена в печь, отапливающую кабинет классной дамы, а осколки разбитой пластинки - в ведерко с золой. Надежда никак не отреагировала на этот шаг. Видимо, она действительно не знала, что находилось в конверте.
Через некоторое время они уже входили в знакомую квартиру. Пётр Андреевич, по словам горничной, был на службе, но Надежда Ивановна, судя по всему, была здесь частой гостьей и горничная без возражений предоставила квартиру в их распоряжение.
Надежда не стала терять времени и сразу провела Ольгу в хозяйскую спальню. О, тут было на что посмотреть. Даже малосведущей Ольге было понятно, что ночное отдохновение - далеко не главное назначение огромной кровати, служившей центром композиции. При желании на ней можно было разместить человек шесть, если плотненько. Пол был устлан ковром невероятной толщины. Ножки Ольги утопали в нем чуть ли не по щиколотку. Точнее сказать, толщина ковра была обыкновенная, но под ним находилась ещё какая-то мягкая подкладка. Ольгу удивило, что помимо электрической люстры, на стенах висели бронзовые бра со свечами. Кроме кровати, в комнате был комод, шифоньер, туалетный столик с зеркалом и несколько пуфов. "Да, женщины здесь ночуют не реже, чем мужчина", - подумала она.
- Подожди меня, я сейчас, - сказала Надежда и выскользнула в боковую дверь.
"Наверное, туалетная", - подумала Ольга.
Внимание Ольги привлек толстый том, лежавший на комоде. На его обложке не было никакого названия, и любопытство Ольги победило скованность, характерную для человека, пришедшего в чужой дом. Открыв наугад том, она уже не смогла от него оторваться. Это оказался альбом фотографий. Самым старым экземплярам этого собрания было не меньше восьмидесяти лет. Это были цветные гравюры, выполненные с дагерротипов. Тут же, аккуратным канцелярским почерком было указано: "ок. 1840 г.", "1871 г.", "1895 г." Но главное, что все они изображали занятия любовью или, в крайнем случае, обнаженных женщин. Перед Ольгой открылся целый мир. Мир неистовой страсти, мир безумных ласк, мир фантастического желания. Внимание гимназистки привлекла фотография, на которой две девушки-подростка, сидя на кровати, ласкали друг дружку точь-в-точь, как её научили в этой же квартире.
- Тебе нравится? - спросила Надежда, подойдя сзади и положив ей голову на плечо.
- Я пробовала щекотать себя вот так же, но, наверное, с подружкой мне было бы приятнее.
- Безусловно, - прошептала учительница, поглаживая грудь Ольги и щекоча губами её ухо, - это восхитительное ощущение.
- Надя... вы... и я?
- Да, Оленька, да, девочка моя, - продолжала шептать Надежда, расстегивая форменное платье своей ученицы.
Ольга не сопротивлялась, наоборот завела руки за спину, чтобы развязать пояс фартука. Её пальцы почувствовали голую кожу. Ольга обернулась и увидела, что её воспитательница одета только в абсолютно прозрачную сорочку, настолько короткую, что остались неприкрытыми и лобок молодой женщины, и высокие чулки на подвязках.
- Тебе нравится мой наряд? - спросила Надежда, стягивая с ученицы корсаж платья.
- Вам очень к лицу! Наверное, мужчины просто без ума от вас…
Между тем, пальцы Надежды уже спустили Ольгину сорочку с плеч, и теперь ничто не мешало классной даме возбуждать грудку своей ученицы. Расстёгивая корсет, Надежда заключила Оленьку в свои объятья и, притянув к себе, впилась губами в её губы. Это был опьяняющий поцелуй, из тех, по ходу которых женщина забывает обо всём на свете, чувствуя только губы, ощущая вкус обследующего рот языка, обоняя дыхание партнера. У Ольги закружилась голова от этого букета и она даже не заметила, как Надежда освободила её от корсета и юбок.
Ольга неумело пыталась отвечать на поцелуи. Каждый раз, когда она касалась языком уздечки языка Надежды, та вздрагивала, и Ольге показалось это ужасно забавным. Она попыталась проделывать это почаще. Надежда воспротивилась и между их языками возникла шутливая борьба. Между тем Надежда теснила девушку к кровати. Одной рукой она ласкала Олину грудь, а другой - лобок, изредка спускаясь пониже и чувствуя пальцами влагу, проступившую через её панталоны. В какой-то миг проворные пальцы учительницы нащупали завязку Ольгиных панталон и развязали их. Надежда легонько толкнула путающуюся в своем белье Ольгу на кровать и ловко освободила от этой неудобной части одежды.
А потом... Ольга долго не могла поверить, что такое возможно, даже когда это случилось... Надежда взяла её за щиколотки, заставила прижать колени к груди и впилась губами в Ольгино беззащитное влагалище…
Надежда Ивановна была определённо опытной лизуньей, обладавшей опытом соблазнения невинных девиц, и поэтому она, уделив лишь немного внимания половым губам Оли, сразу же проникла языком вглубь её влагалища, нащупывая перегородку девственной плевы. Плева Ольги оказалась плотной, с маленьким отверстием. От каждого прикосновения ласкавшего её языка Ольга страстно вздрагивала и постанывала. "Моя девочка, у неё очень тонкая, но чувствительная целочка! Ей будет необычайно волнительно и немножко больно в первый раз…", - подумала Надежда, слизывая смазку, которую обильно выделяла возбужденная ученица. От возбуждения клитор Ольги напрягся и дерзко выглядывал из соцветия малых губок. Надежда ухватила его губами и принялась сосать.
Ольга была уже на пороге оргазма и страстно шептала: "Ещё, ещё..."
Но не давая ей кончить, Надежда отстранилась, и, глядя ей в глаза, попросила:
- Сделай мне то же самое!
С этими словами она взобралась на постель и, встала над лежащей Ольгой на четвереньки, перекинув одну из ножек через её плечи и полностью открыв взору гимназистки вид на своё раскрывшееся подобно ракушке влагалище. Перед самым лицом Ольги оказались нежные женские губки, малиново-розовые от возбуждения и покрытые густыми черными волосками. Ольга уже видела эту картину, но в этот раз благоухающая, возбужденная женская промежность оказалась над ней в столь притягательном, завораживающем ракурсе, что влагалище классной наставницы показалось гимназистке прекрасной пылающей розой. Распущенные лепестки чуть подрагивали на расстоянии поцелуя, а одна малая губка свисала чуть ниже остальных и на безумно нежной её поверхности застыла готовая скатиться в любой момент росинка… Но было жутко страшно и стыдно, и Ольга крепко зажмурила глаза. Из практической неопытности Ольге было ещё к тому же немного неудобно - вместо того, чтобы обхватить пышный белый зад своей наставницы руками, она приподнялась на локтях и потянулась сильно высунутым язычком к женской вульве…
Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем Ольга вдруг осознала, что язык её находится всё там же где и был, а поток прекрасных чувств в ней совершенно неуместно обрывается. Она открыла глаза и в ещё более обворожительных подробностях увидела раскрытые половые органы Надежды. Над стрелкой вагины слегка сжималось и разжималось в тонких почти незаметных волосках узенькое колечко попки учительницы… Высунутый до боли в уздечке и слегка занемевший язык Ольги торчал, содрогаясь, в полусантиметре от горячей ароматной пещерки. Надежда терпеливо ждала.
Ольга ещё раз крепко зажмурилась и с отчаянной смелостью провела одеревеневшим от напряжения языком по половой щели классной дамы. Мягко-кожанный чуть подсоленный вкус нежных губок наполнил, казалось, сразу не только её ротик, но и всё существо.
Терпеливо ожидающая Надежда повторила это прикосновение в точности. Ольге показалось, что вместо ловкого язычка, учительница использовала указательный палец.
Тогда Оля спрятала язык, поцеловала нежный цветок одними губами, а затем уже запустила язык в пещерку поглубже и как можно нежнее. Учительница проделала всё то же самое, и у Ольги потеплело в животе.
Продолжая, Надежда всё так же нарочно дублировала её движения, давая иногда чувствительные подсказки, чтобы её ученица, ориентируясь по своим ощущениям, поняла, какие части женского органа наиболее чувствительны. Ольга скоро разгадала эту нехитрую игру и принялась перекатывать в губках и облизывать вздувшийся холмиком клитор Надежды. У неё определенно оказался талант к этому делу, и скоро дрожь бёдер этой изумительной женщины показала Ольге, что её партнерша находится на пороге оргазма.
Сама Оленька уже давно подняла ножки, и, сцепив их за головой Надежды, прижимала её лицо к своей писеньке. Надежда тоже прижалась к её лицу и отчаянно терлась об него. При этом вздёрнутый носик Оли тыкался кончиком в попку Надежды, что в состоянии разумном привело бы девочку, конечно, в полный фурор, но теперь, на пике любви, ей это было уже абсолютно безразлично и она чуть отстранялась от проистекающих дырочек лишь на миг для того чтобы уж окончательно не задохнуться. Она по сути дела уже оргазмировала, но её опытная партнерша умело поддерживала возбуждение девочки на самом высоком уровне, не давая ей желанного освобождения. Ольга изловчилась и дотянулась до сосков своей партнерши. Эта ласка, наконец, вызвала у Надежды желанный оргазм. Почувствовав, что вот-вот кончит, Надежда ускорила свои движения и через секунду обильными росами оргазма пролилась в ротик обезумевшей под ней от страсти Оленьке. Это было потрясающе. Ольгу трясло в оргазме, как в лихорадке, из её рта, прижатого к промежности учительницы, вырывался даже не стон, а крик. Надежда, кончая, изо всех сил сжала бедра, обнимая голову девочки, и только стонала от страсти. Обессилев, она просто упала на бок и Ольга, наконец, обнаружила, что они в комнате не одни…
У входа стоял Пётр Андреевич и с интересом созерцал происходящее. Но лишь этим сюрпризы не ограничивались. У ног Петра на коленях стояла его красотка-горничная и, расстегнув брюки, сосала член своего хозяина. Ольга попыталась прикрыться, но Надежда её удержала, и гимназистке не осталось ничего, кроме как созерцать и постигать взаимоотношения в этом чудесном доме между хозяином и прислугой.
Отстранив голову девушки, Пётр навзничь улёгся прямо на ковер. Его горничная поднялась с колен и быстро сняла белый фартук - традиционный атрибут своей профессии. Платье её оказалось с ещё одним сюрпризом: декольте его было так велико, что грудь была целиком открыта, и соски её дерзко торчали в разные стороны. Ольга поняла, что такой наряд придуман нарочно, чтобы грудь девушки, пребывая в контакте с жестким накрахмаленным льном, постоянно была возбуждена. В верхней части юбки, там, где она обычно скрыта фартуком, клинья ткани были не сшиты, открывая при каждом движении белую нижнюю юбку. "Она, наверное, пошита так же", - подумала Ольга. Горничная привычно подобрала юбки. Никаких панталон под ними, конечно, не было. Вместе с тем, Ольга обратила внимание, что чулки на ней были очень дорогие, несомненно, бельгийские. На жалование служанки таких не купишь. Девушка присела, опустившись влагалищем на член своего хозяина. Наблюдательницам было хорошо видно, как служанка поднимается и опускается, насаживаясь на член Петра. Гимназистку поразило, что на лобке у горничной не было ни одного волоска. Этой частью тела она напоминала маленькую девочку.
Ольга давно поняла, что её классную и этого экстравагантного человека связывают особые отношения, и ожидала какой-либо реакции со стороны Надежды. Реакция последовала - учительница нащупала рукой влагалище Ольги, указательным и безымянным пальцами раздвинула её срамные губки, а средним принялась играть с её клитором - легонько по нему постукивать, щекотать, вдавливать. Ольга ещё не успокоилась после предыдущего оргазма и легко возбудилась. Ей уже не надо было напоминать, что она должна не только принимать ласки, но и дарить их. В свою очередь она тоже принялась возбуждать свою наставницу пальчиком. А представление на ковре было в самом разгаре. Возбужденная наездница вскрикивала при каждом движении, Пётр хрипло стонал от удовольствия. Вскоре к ним присоединились голоса Надежды и Ольги. Первой кончила горничная, за нею, чуть погодя, почти одновременно испытали оргазм все остальные.
Потом все: и хозяин, и его гостьи, и служанка купались в огромной ванне. Было тесно, но этот случай полностью соответствовал поговорке "в тесноте, да не в обиде"…
За обедом Пётр Андреевич попросил горничную (как выяснилось, её звали Мэри или попросту Машей) подоткнуть к поясу юбки и она прислуживала им в таком пикантном виде.
В этот раз Надежда не осталась у Петра Андреевича, а оставила квартиру вместе с Ольгой. Идти им было по дороге: отец Ольги пользовался казенной квартирой на Большой Житомирской, а Надежда снимала комнатку на Нагорной.
- Как тебе понравился сегодняшний урок? - спросила Надежда по дороге.
- Это великолепно! Я думаю, что если внести такие занятия в гимназическую программу, то по этому предмету неуспевающих не будет. Мне кажется, что умение заниматься любовью нужнее, чем древнегреческий язык!
- Не могу с тобой не согласиться. Но, у чиновников министерства народного просвещения твоё предложение вряд ли встретит сколь-нибудь слышимые голоса горячего одобрения и поддержки! Хотя, лет через сто, может, и они это осознают…
- Вы знаете, Надя, мне сейчас в голову пришла интересная мысль, - на крыльях любви Ольгу просто несло и чуть приподымало порывами свежего весеннего воздуха. - Если я вас правильно понимаю, заниматься любовью неумело, это примерно то же самое, что ну... играть на скрипке, не выучившись держать смычок, что ли. Сколько бы вдохновения не было у такого скрипача, его музыку слушать будет не очень приятно. Ни окружающим, ни даже ему самому! Я правильно сужу?
- В общем-то - да.
- Тогда мне непонятно, отчего же невежество в этой области даже у образованных и культурных людей считается полным порядком вещей?
- Мне кажется - это довольно сложный пока вопрос… - учительница замолкла на миг, размышляя над одним из тех вопросов, которые она и сама задавала себе всю сознательную жизнь. - Возможно здесь что-то от простой неразвитости взаимопонимания между людьми… А непонимание обычно вызывает лишь встречные чувства опасения и страха. Так, с одной стороны, мужчины, как правило, - собственники. Поэтому они так ценят девичью невинность и требуют от жен пожизненной верности... и сами, не зная как избавиться от стен возведённой ими же тюрьмы, ходят по публичным домам. И боятся, что если их жены получат возможность сравнить своих мужей с кем-либо, сравнение выйдет не в их пользу. Но, с другой стороны, женщины могут обладать ничуть не отличным набором недостатков. И собственничество, эгоизм, стяжательство, которые уже столь активно порицаются на общественном плане, всё ещё вполне спокойно обитают даже в самых культурных семьях. К сожалению и женщины, за которыми признано право прекраснейшей половины человечества, пока ещё могут быть ревнивей Отело и скопидомней Гобсека… Но уже не всё столь печально, как кажется, и новые отношения межд людьми встречаются всё чаще и чаще. И кто познал всю радость красоты и свободы, тот вряд ли уже согласится вместить своё понимание в узкие рамки существующей отсталой обыденности…
- Поэтому вы и не вышли замуж? - спросила Ольга.
- Да…
Глаза Надежды Ивановны как-то подозрительно заблестели, и Ольга поняла, что её учительница имела в прошлом несчастье столкнуться с носителями описанных видов несправедливой философии.
- А Пётр Андреевич?
- Он - исключительный человек в этом отношении. Я очень ценю его дружбу, и он великолепный любовник. Но, я, честно говоря, боюсь. Сейчас наши отношения устраивают нас обоих. Но если мне придётся оставить своё нынешнее место, то я невольно попаду в зависимость от него, и это со временем может разрушить наши отношения. Пусть всё остается, как есть.
- Надежда Ивановна, и что - это действительно правда: вы его ни капельки не ревнуете к этой Маше-горничной и к другим его женщинам?
- Трудно сказать категорически. Но ревность имеет весьма мало общего с любовью. Скорее, она - проявление чувства частной собственности. Знаешь, что такое частная собственность? Это когда человек вместо бесконечного запаса любви соглашается на какую-то запертую в границы часть. Любовь делает людей счастливыми, ревность - только несчастными. Это - постыдное чувство. Как я могу позволить себе то, за что осуждаю других? Он - не моя собственность, а свободный человек. Он никогда не ставил мне никаких ограничений и волен поступать, как он сочтет нужным, - твердо закончила Надежда.
- Вы все-таки его немножко ревнуете… - догадалась Ольга. - Ну, чуть-чуть…
- По-моему, у Жюля Верна, описан способ, как стать храбрым: дескать, тот, кто ничего не боится - тот не храбрый, а просто дурак. Не может нормальный человек не бояться того, что угрожает его жизни. А тот, кто хочет стать храбрым, должен просто вести себя так, как будто ему не страшно. Преодолевать свой страх. Тогда он уйдет. Но ведь трусость - не единственное позорное свойство, которое следует в себе изжить - зависть и стяжательство, леность и раздражительность, это все - из той же категории. И их тоже можно победить через преодоление их проявлений. И ревность... И вообще, мне кажется, что я была с тобой слишком откровенна! - Надежда Ивановна взглянула на Ольгу и рассмеялась.
- Я понимаю. Вы не признаетесь в этом ни самой себе, ни, тем более, мне. Будь по вашему - вы его не ревнуете. Мне показалось! - раздумывала Ольга, стоит ли ей сейчас обиженно надуть губки или рассмеяться в ответ.
- Ты умница, я всегда это знала, - учительница слегка коснулась, поправив, Оленькиных волос нежной ладонью.
Так, беседуя, они дошли до дома Ольги. Надежда Ивановна не отказалась выпить чаю и между делом подтвердила, убеждая родителей своей ученицы, что попросила Ольгу помочь отнести к себе домой связку книг и накормила её обедом.
Верно говорят: не всё коту масленица! И отличницы Фундуклеевской женской гимназии иногда получали двойки, сколь ни дико это звучит. Редко, но случалось подобное. Никто, конечно, из прилежниц не ждал для себя этой доли, но и клятвенных зароков от несносного поведения его величества случая никто никогда не давал. Совершенно случайно, конечно же, и невесть с какой стороны и случилась напасть, но уж случилась: не миновала грустная чаша сия и круглой отличницы Оленьки…
Это случилось в пятницу, когда все нормальные люди уже предвкушают отдых от недельных трудов, справедливо полагая, что усердный труд их, начиная с героического понедельника, уже может и должно быть оплачен самыми разными послаблениями и отводом внимания от опостылевших деяний рутины.
Так считали и ученицы гимназии, в особенности когда на завершение пятницы выпадал урок закона Божия - предмет, по определению построенный на малопонятных, но зачастую довольно весёлых фактах из жизни сил небесных.
Единственным человеком в классе, кто этого мнения не разделял, был батюшка, духовный отец или, как сам он себя представлял в кругах светских, "отче" Антоний - невероятно тучный и малорослый священник заведовавший приходом ближайшей церкви. От него всегда несло прогорклым лампадным маслом, которым он смазывал волосы и бороду. К сапогам о. Антоний применял исключительно высецкий дёготь. А к своим заслугам перед небопрестолом причислял в том числе и суровую требовательность по отношению к ученицам женской гимназии. С юмором в церковных канонах он был не знаком и потому весьма серьёзно относился к своему предмету, чего требовал и от младых ветроумственных учениц. К счастью, из-за ограниченных бытом собственных способностей умственных, он никогда бы не стал светочем церкви, иначе небо со своими младенцами вынужденно было б задуматься о допустимости расточения бесполезных улыбок и ни к чему не пригодного смеха. Всё что требовалось для успехов по предмету отче Антония - зубрить, зубрить и зубрить выписанный в половину на древнепочившем церковнославянском языке учебник. Причём, это было даже полезнее всё-таки для мыслительной деятельности, чем присутствие на уроке законобожия, поскольку батюшка речи вёл хоть и обычным вполне языком, но крайне трудные для восприятия (Ольга иногда даже задумывалась над отдельно взятой особенно мудрой фразой, после чего неизбежно приходило сомнение: понимает ли батюшка сам, что он только что проговорил?). Так или иначе, но отец Антоний никак не подпадал под логический сектор латинского афоризма: "Ясно мыслящий - ясно говорит!".
И тут стоит признать, что в этот раз попа слушали с интересом. Слишком уж животрепещущая была тема - грехопадение. Большинство девиц уже давно прочитали соответствующее место из Ветхого Завета, имели какое-никакое представление о том, что произошло между Адамом и Евой после вкушения пресловутого плода, и оттого откровенно потешались над попытками о. Антония изложить существо дела, тщательно обходя щекотливые вопросы.
Поп понимал, что над ним смеются, также, как Адам всё отчётливее догадывался о громкой грядущей необходимости покинуть места преступления. Отец Антоний взводился и понемногу свирепел, набрасываясь на гимназисток за самые ничтожные нарушения дисциплины.
Когда батюшка в изложении библейской легенды дошел до того места, где Адам и Ева устыдились своей наготы и прикрыли её фиговыми листьями, Ольга невольно подумала: "Ну, если Адам был похож внешностью на вас, то, пожалуй, ему и вправду следовало стыдиться…" Мысленно представив себе рядом обнаженных красавца Адама и о. Антония она не смогла вовремя спрятать улыбку и это её сгубило.
- Куркина, что я сказал смешного? - раздался на весь класс козлиный тенор о. Антония, словно считавшего мысли греховодницы у неё по глазам.
- Нет, ничего, батюшка, - попыталась скромно ответить Ольга.
Но поп уже уцепился в неё с усердием своих не доброй памяти средневековых предшественников:
- Нет уж, вы всё-таки потрудитесь ответить, что смешного вы могли найти в истории грехопадения!
Ольге срочно требовалось что-нибудь соврать, но так, чтобы не нанести попу личного оскорбления.
- Ну, я подумала, что в райском саду было очень тепло, раз Адам и Ева ходили там голыми. А раз так, то они должны были соорудить какие-нибудь головные уборы, чтобы им солнце не напекло голову. Я представила себе Еву голую и в шляпке с вуалью, и меня это рассмешило, - попыталась закончить Ольга как можно смиреннее, - простите меня!
Последние слова Ольги потонули в смехе других учениц. Нарисованная Ольгой картина всем показалась очень забавной. В общем веселье отчего-то не принял участия лишь отец Антоний. Взамен служитель церковного культа пришёл просто в иступлённое вдохновение и до конца урока, благополучно оставив в покое основную тему урока, усердно и громогласно втолковывал собравшимся насколько важна для девушки скромность и богобоязненность. А против Ольгиной фамилии в классном журнале чёрным абрисом вырос красавец лебедь…
Во всей этой истории самым плохим было то, что до конца недели не было никакой возможности исправить эту двойку и, следовательно, предстояло неминуемое объяснение с родителями по этому поводу.
Глотающая слезы Ольга в гимназии знала только одного человека, который мог дать дельный совет на этот случай. Как всегда после уроков, Надежда Ивановна работала у себя в кабинете. Со слезами на глазах Ольга подсела к ней и рассказывала о случившемся.
Надежда обняла её, и Ольга вдруг почувствовала себя легко и уютно, как в детстве. Она даже опустила голову Надежде на колени.
- Да, батюшка наш, конечно, выдающийся в своем роде тип. Я тебе открою секрет: у нас его и учителя не переносят на дух…
- Это потому что от него дух не святой, а какой-то... несвежий! - Ольга была очень взволнована и в горячем бессилии сжимала свои кулачки.
Надежда невольно фыркнула.
- Несвежий святой дух - интересно! Надо будет запомнить.
Вслед за ней улыбнулась и Ольга. Она уже не плакала. Этой нечаянной небольшой насмешки над обидчиком оказалось достаточно, чтобы Ольга перестала воспринимать случившееся, как несправедливость. Действительно, чего может стоить мнение такого субъекта?
- Ну вот, видишь, слёзы твои мы уже высушили, теперь нужно придумать, что сделать с двойкой, - рассуждала вслух Надежда.
Внезапно они обе услышали, как во входной двери поворачивается ручка. У Ольги уже не осталось времени принять подобающую позу, и она решила спрятаться под стол. Благо, стол был большой, двухтумбовый, со стенкой, ограждающей ноги сидящего от взглядов посетителей. Змейкой скользнув под стол, Ольга скорчилась внизу. Надежда Ивановна не могла успеть как-либо отреагировать на случившееся. Дверь отворилась и в кабинет вплыла учительница латыни - многопудовая особа в неровно прикрепленном шиньоне. В руках у неё была стопка тетрадей.
- Надежда Ивановна, у меня несчастье случилось! Куда-то пропал ключ от моего кабинета. За слесарем уже послали, но… Не могли бы вы приютить меня пока? Мне, вот контрольные проверить надо на завтра.
- Конечно, располагайтесь… - выдавив из себя улыбку, ответила Надежда.
Латинистка взяла стул и устроилась на уголке стола. К счастью он был так велик, что учительницы одна другой практически не мешали.
"Боже, она здесь будет час сидеть!", "Ну и что делать? Не прогонять же её!", - примерно так могли бы звучать реплики Ольги и Надежды Ивановны, если бы ситуация не заставляла их общаться только мимикой. Гимназистке ничего не оставалось, кроме как, опасаясь произвести какой-нибудь шум, устроиться поудобнее и набраться терпения. Прошло несколько минут. И тут Надежда Ивановна, убедившись, что учительница латыни погружена в свою работу, решилась на небольшую авантюру.
Стараясь не привлекать внимания, она положила левую руку на колено, и перебирая пальцами ткань, подняла подол своих юбок. На улице было ещё достаточно тепло, чтобы можно было ходить без панталон, и Надежда всегда пользовалась такой возможностью. После того, как юбки были подняты, Надежда раздвинула колени и подвинулась на сиденье, чтобы Ольге было удобнее. Ольга сперва испугалась, но после того, как палец Надежды несколько раз прошелся туда-сюда по щелке, а затем сделал манящий жест, она решилась. Осторожно протянув руку, она коснулась влагалища своей учительницы и принялась её мастурбировать. А Надежда, как ни в чем не бывало, вернулась к написанию какой-то бумаги.
Конечно, Ольге было страшно. В случае, если бы её обнаружили, изгнание из гимназии было бы неминуемо. Но это же обстоятельство придавало ситуации какую-то особую прелесть. Вскоре Ольга сама почувствовала возбуждение, но удовлетворить его, сидя на корточках под учительским столом не было никакой возможности. Зато у неё была возможность отыграться на своей любовнице, что она, конечно же, и проделала. У Ольги уже был немалый опыт в самоудовлетворении, и она знала, что чем дольше задерживать наступление оргазма, тем более сильным он будет. Поэтому она прекращала свои ласки, как только замечала, что у Надежды начинают дрожать колени.
Особенно забавно было в такие моменты наблюдать за лицом классной дамы.
Чувствуя приближение оргазма, Надежда Ивановна прекращала писать, опускала голову и тёрла пальцами виски, как будто у неё болит голова. При этом она старалась прикрыть ладонями глаза, чтобы сидящая напротив учительница латыни не прочитала на её лице блаженства. Но тут Ольга убирала руку, и на лице Надежды отражалось уже разочарование…
Так повторялось несколько раз. И, наконец, Надежда не вытерпела. Она оправила платье, встала и скорым шагом вышла из класса.
Вернулась она столь быстро, что можно было подумать о том, что выходила она в коридор лишь для того, чтобы повнимательней рассмотреть обратную сторону двери своего кабинета.
- Томочка, ваш кабинет уже открыли, - произнесла Надежда деланно спокойным тоном.
Латинистка рассыпалась в благодарностях, собрала свои тетради и выход, как всегда, совершила величаво, помпезно, габаритно, под шорох многочисленных одеяний, подобно выходу в открытое море через теснины Порт-Артурской гавани эскадренного броненосца. Мстительно улыбаясь, Ольга представила себе, как сейчас подпрыгивает от нетерпения её любовница. Подождав, когда учительница латыни отошла достаточно далеко, чтобы не услышать скрежета ключа, Надежда Ивановна заперла дверь. Ольга тем временем вылезла из-под стола и, торопливо путаясь в юбках, стянула с себя насквозь промокшие панталоны. Вновь задрав юбки, Надежда уселась на свой стул, а Ольга села верхом к ней на колено и принялась тереться промежностью о бедро учительницы, обтянутое чёрным шелком чулка. Ручка гимназистки суженым челноком ловко сновала вперёд и назад во влагалище учительницы и старшей подруги. Обе они уже были на взводе, и вскоре подал первые симптомы надвигающийся невероятной силы оргазм. Надежда, чтобы не закричать, спешно схватила со стола ручку и вцепилась в неё зубами. Ольга уткнулась в её плечо и только глухо стонала широко распахнуты ртом о волшебно пахнущие воланы Надеждиного платья. Волна удовольствия затрясла их одновременно, сильно прижимая взмокшие под одеждами разгорячённые и чувственные тела как можно ближе друг к другу… Несколько минут они без единого звука и движения отходили от пережитого, сжимая друг дружку в объятиях…
- Маленькая развратница! Когда это ты научилась так меня возбуждать? Посмотри, теперь мне нечем писать, - в шутку пожурила Надежда, указывая на ручку с глубоко пропечатанными следами зубов.
Ольга поддержала игру:
- А каково мне было тут, под столом? Я с ума чуть не сошла от вида ваших голых коленок! Но боялась даже пошевельнуться… Представляете, если бы меня обнаружили? Я очень тревожилась и искала лишь утешения!.. - закончила она виноватым тоном, и тут же обе подруги рассмеялись.
- Но вообще, сознание того, что ты занимаешься любовью при посторонних, которые ни о чем не догадываются, возбуждает невероятно, - призналась Ольга.
- Ага, я знала, что тебе понравится, - улыбнулась в ответ Надежда.
- Да, очень! Но мне всё равно было страшно.
- Так в этом же вся прелесть... Ну, ладно, иди домой, а с двойкой мы что-нибудь придумаем, - неожиданно закончила Надежда, взглянув на часы.
Ольга возвращалась домой в приподнятом настроении. Конечно, не очень верилось в то, что милой, доброй и самой прекрасной на свете Надежде Ивановне удастся "что-то придумать" с двойкой - не в приход же ей к о. Антонию записываться, дабы молить о пощаде для нерадивой ученицы-ослушницы! Но следующий визит в гости к Петру Андреевичу Надежда назначила на завтрашний день… Ольга должна была пообедать дома и уйти под благовидным предлогом. И весь ужас полученной незаслуженно отметки таял перед перспективами светлого завтрашнего дня.
Надежда Ивановна зашла на минутку поздно вечером, и когда Ольга представила отцу на подпись дневник, там, возле двойки по закону Божьему стояла надпись "Выставлено по ошибке. Н. И.". А на следующем уроке о. Антоний задал Ольге какой-то лёгкий вопрос и честно поставил за ответ пять баллов. Надежда категорически отказалась отвечать, каким образом ей удалось уговорить попа сменить гнев на милость.
Когда на следующий день Ольга взглянула на вешалку для шляп в квартире Петра Андреевича, то поняла, что они с Надеждой будут не единственными гостями в этот день. Опережая вопросы о том, можно ли доверять собравшимся, Маша протянула им две полумаски, вырезанные из мягкой черной кожи. Когда Ольга, надев свою маску, вошла в гостиную, она обнаружила там помимо Петра ещё двоих господ. Оба они были в таких же масках. По очереди приподнявшись, они представились:
- Алексей!
- Герман!
Ольга поняла, что это - не настоящие имена присутствующих, но приняла правила игры.
- Татьяна, - в свою очередь представилась Ольга, вспомнив "Евгения Онегина".
Андрей улыбнулся, услышав этот псевдоним.
- Екатерина, - отрекомендовалась Ольгина наставница.
Она, по-видимому, была осведомлена заранее о таком порядке. "Не назвать бы её по привычке Надеждой" - подумала Ольга.
- Катя, ты уже рассказала Танечке о том, чем ей сегодня предстоит заниматься? - спросил Пётр после церемонии представления; он не испытывал не малейшего затруднения, пользуясь псевдонимами, которые услышал первый раз в жизни.
- Нет. Я хотела сделать ей сюрприз.
"Да уж, сюрприз вышел на славу!", усмехнулась Ольга, "Они явно опасаются открытого знакомства, эти маски. Интересно, что они задумали?"
- Тогда расскажу я, - продолжил Пётр. - Таня, ты помнишь, когда вы с Катей занимались любовью, что делала Маша?
- Она сосала ваш член…
- Ну, во-первых, не "сосала" - член это не соска! А, скажем так, ласкала языком и губами. А, во-вторых, это называется миньетом или французской любовью. Сейчас, конечно, это дань любовной моде, традиции, но то, что придумали это не французы - факт. Такие ласки известны с античных времен. Теперь и тебе следует им научиться, а заодно получить более полное представление о том, как выглядит и устроен мужской член. А Германа и Алексея я пригласил специально - в качестве учебных пособий для тебя, моя дорогая! Господа, пришло время, пожалуй, нам пройти в спальню и раздеться для моей ученицы…
Ольга хихикнула. До этого ей доводилось знакомиться с изображавшими человека учебными пособиями лишь в витрине магазина братьев Глузман - там стоял очаровательный скелет из папье-маше, которого ко всему Ольга страшно боялась всё насквозь своё детство! Мысль о том, что "Алексей" и "Герман" склеены из папье-маше показалась ей забавной.
Но уже в спальне от забав её не осталось и следа: мужчины, обнажившись, оказались довольно симпатичными и отнюдь не походили на худощавых страшилищ братьев Глузман! Наоборот, они были пропорционально сложены и каждый по-своему привлекателен. Оба не носили ни усов, ни бород, и Ольга подумала, что они очень напоминают молодых актёров, которыми, впрочем, и вполне могут быть в реальной жизни.
- Мне тоже раздеться? - спросила Ольга.
- Пожалуй, да. Ты можешь помять и испачкать платье.
Эта мысль показалась Ольге здравой, и она сняла свой фартук и платье. Надежда тоже разделась, оставив на себе только чулки и обувь. Надежда всегда носила очень изящные чулки и контрастные к ним подвязки. В этот раз она надела белые чулки до середины бедра. В нижней части, которая могла виднеться из-под юбок, они были узорными. Подвязки на ней были чёрные, с фестонами, напоминающими цветок розы. Выглядело это все потрясающе. Ольге нижнее белье выбирали родители и на ней были простые полосатые бумажные чулки чуть выше колен. Получилось, что Ольга оказалась наиболее одетой среди всех собравшихся. Она уже перестала стесняться наготы и решила, что не следует выделяться из общества. За платьем последовали нижние юбки, корсет и сорочка. Однако, когда она попыталась снять панталоны, её остановили.
Теперь за дело взялась Надежда Ивановна. С умением профессионального педагога, она подвела Ольгу к сидящим мужчинам и, на примере Петра начала показывать и рассказывать. Ольга получила возможность рассмотреть мужской орган во всех подробностях, узнала, как называются его части, какие из них наиболее чувствительны, и много чего ещё. Она увидела, как под ласковыми Надеждиными пальцами член Петра увеличивается и с каждым ударом пульса, наполняясь кровью, приходит в готовность к акту.
- Запомни самое главное, - поучала её Надежда, - мужчины очень ценят эту часть тела и панически боятся любых её повреждений. Кроме того, головка члена очень чувствительна, примерно как твой клитор. Поэтому никогда, ты слышишь, НИКОГДА не прикасайся к этому органу зубами. Только губами и языком. Ну что, перейдем к практике? Попробуй его на вкус. Просто проведи по нему язычком.
Отступать было поздно, и Ольга решилась. Высунув язык, она несмело коснулась самым его кончиком головки и тут же отдернула его. Ничего не произошло. Вкус оказался непривычным, но и отталкивающим его тоже нельзя было назвать. Тем более, что Пётр перед приходом гостей принял ванну, и сейчас его кожа пахла яблоком. Ольга стала смелее и более уверенно лизнула член.
- Очень хорошо, давай оближи его весь, - подбодрили её.
Положительно, новая игра понравилась Ольге. Её учителя не могли нарадоваться, когда она по собственному почину принялась щекотать быстрыми движениями языка уздечку члена Петра. А причина была очень проста. Она давно сообразила, что по чувствительности и её распределению член подобен клитору. А уж как ласкать клитор, она знала. Недаром каждый вечер упражнялась, а иногда и днем. Охватив головку губами, она убедилась, что на ощупь она напоминает мокрую замшу, а под тонкой кожицей член твердый и слегка ребристый. Ольга уже давно поняла, что уроки Надежды и Петра полезнее для счастливой жизни, чем вся латынь и древнегреческий язык, вместе взятые. Поэтому она пользовалась случаем и пробовала всевозможную технику миньета. Она увлеченно целовала, лизала, сосала, щекотала.
Через несколько минут она обнаружила, что советы, которые ей давал Пётр свелись к стонам, в которых с трудом угадывались слова: "да, да, да...". Как только она констатировала этот факт, Пётр оттолкнул её голову, и его член выстрелил изрядной порцией спермы. Но он опоздал с этой предосторожностью, и сперма попала ей прямо в лицо. Ольга уже знала, что это случилось и отчего произошло, но просто физически была шокирована этим неожиданным извержением. Она пыталась вытереть жидкость, обрызгавшую её лицо, когда услышала аплодисменты. Оглянувшись, она увидела, что все присутствующие уже давно сидят на корточках и в упор наблюдают за ней. Маша тоже была здесь. Она тоже была одета в "костюм", состоящий из чулок и корсета. Сейчас все зрители аплодисментами выражали своё отношение к увиденному. Ольга покраснела.
- И вы хотите сказать, что это у неё в первый раз? Никогда не поверю! - категорически заявил Герман. - Вы мне ещё скажите, что она - девственница, - добавил он.
Надежда только усмехнулась. Она и не с таких сбивала спесь.
- Да, это её первый миньет и она ещё девственница, - твердо сказала Надежда, - впрочем, очень талантливая…
- Я думаю, таланта во мне особого нет. Есть желание... А вам правда понравилось? - подала голос Ольга.
Герман ошалел от такой отповеди. Он переводил взгляд с Ольги на Петра, с Петра на Надежду, пытаясь понять, дурачат его или разыгрывают. Поняв по лицам, что с ним разговаривают вполне серьёзно, он со свойственной ему экспрессией заявил:
- Я следующий!
Все рассмеялись - этот ответ исчерпал Ольгины сомнения.
- Только, пожалуйста, я хочу... попробовать сперму на вкус, - выпалила Ольга.
Её желание было удовлетворено в полной мере. Она делала миньет всем троим мужчинам по очереди, пока каждый из них не кончил по два раза. Вкус спермы она нашла приятным, и глотала её с удовольствием. Двух оргазмов Герману хватило до предела, и он отказался от дальнейшего. А Ольга, добившись третьей эрекции у Алексея, поднялась с колен и принялась стягивать панталончики.
- Ты это зачем? - спросила её Надежда.
- Я больше не могу терпеть! Я хочу заняться любовью по-настоящему. Пожалуйста, разрешите мне сейчас, прошу вас!
- Нет! Пока тебе нельзя. Я тебе потом объясню почему. Машенька, помоги Татьяне. А ты просто полежи и отдохни. Ты сегодня славно потрудилась, девочка.
Ольга вдруг почувствовала, что и вправду устала ползать на коленях, и что у неё гудят мышцы шеи. Она улеглась на ковер и позволила горничной освободить себя от панталон. После этого Маша встала на четвереньки между ног Ольги и принялась ласкать её влагалище, давно уже исходившее влагой. Машина манера в этом деле заметно отличалась от Надеждиной. Маша не пыталась проникнуть вглубь Ольгиного органа. Её язык нежно и стремительно порхал по всем интимным частям Ольги. Её прикосновения были такими легкими, что это было не трение, а, скорее, щекотка. Но именно такие легчайшие прикосновения привели к тому, что Ольга расслабилась, и, откинув голову, принялась созерцать происходящее. А посмотреть было на что: Пётр, похоже, был в хорошей форме, и Надежда довольно быстро довела его до кондиции. После этого она уселась к нему на колени верхом и ввела к себе во влагалище член Петра. Оставшийся в одиночестве Алексей обратил внимание на выставленную кверху попку Маши. Он подошел к ней сзади и принялся щекотать головкой члена её обнаженные половые губы, выступавшие между раздвинутых ляжек. Маша на секунду оторвалась от своего занятия и сделала ему приглашающий жест. Алексея не надо было упрашивать долго. Он вошел в горничную сильным, но нежным движением и, взяв её за бедра, принялся насаживать на свой член. Но под сильными толчками Алексея Маша уже не могла продолжать ласкать Олю, и Пётр обратил на это внимание.
- Иди к нам, - сказал он, откинувшись на кровать, на краю которой он все это время сидел.
Ольга не заставила себя просить, и подставила его опытному языку своё жаждущее влагалище.
Надежда тоже решила сменить позу. Она повернулась к Петру лицом и... Ольга уже должна была бы привыкнуть ко всяким сюрпризам, но о таких вещах она и слыхом не слыхивала и понятия не имела: Надежда раздвинула ягодицы и опустилась на член Петра своей задней дырочкой. Она медленно опускалась, пока член не исчез в её попке полностью, и она не уселась на колени Петра. Излишне было спрашивать её о том, нравится ли ей такой способ - счастливое выражение её лица говорило само за себя. Она уже не пыталась "скакать" на члене Петра. Для взаимного удовлетворения ей уже достаточно было просто сжимать член Петра ягодицами и вертеть тазом из стороны в сторону. Ольга решила принять участие и принялась пальцами щекотать клитор Надежды. Чтобы Ольге было удобнее, она откинулась, и гимназистка приникла к её влагалищу губами. Ольга уже несколько часов испытывала сильное желание и потому неудивительно, что она кончила после нескольких касаний языка…
Но Пётр и не думал останавливаться. Дав ей немного отдохнуть, он возобновил свои ласки, и вскоре Ольга кончила вторично. Что до Надежды, то она под язычком Ольги кончила уже раза три. Разумеется, Пётр считал, что оргазмов много не бывает, и вскоре Ольга почувствовала, что вот-вот кончит ещё раз. Она отчаянно заработала язычком во влагалище Надежды, стремясь довести её до оргазма тоже, и это ей удалось. В экстазе она изо всех сил сдавила член Петра, и он выпустил заряд спермы в попку Надежды. Этот одновременный оргазм опустошил всех троих, и они без сил свалились отдыхать. Практически одновременно с ними достигли финиша Маша и Алексей…
Недолгий отдых восстановил силы участников оргии. Алексей и Герман, сославшись на то, что уезжают из Киева и стеснены во времени, откланялись. Когда за ними закрылась дверь, Ольга и Надежда наконец-то получили возможность сбросить маски.
- Почему вы не позволили мне заняться любовью по-настоящему? - набросилась с упреками на своих друзей разочарованная Ольга. - Вы думаете, что я не найду, кто бы мне помог освободиться от девственности?
- Нет, конечно, никто так не думает. Я даже больше скажу: тебе уже настала пора сделать это, - спокойно ответил Пётр, - сегодня первая часть твоего обучения закончена. Следующим шагом на пути твоего полового воспитания может стать только дефлорация. Ну, потеря невинности, - добавил он, заметив, что Ольга не поняла последнего слова. - Но это ответственный шаг, и ты должна хорошо подумать перед ним. Нет-нет, сегодня я не желаю слушать твоего ответа. В понедельник ты дашь его Наде. Если ты найдешь нужным отказаться, то это не будет иметь никаких последствий для тебя.
Я специально пригласил этих двоих, Германа и Алексея из заезжей труппы. Они уже едут на извозчике к вокзалу, и через два часа их не будет в Киеве. Они не знают ни твоего имени, ни лица. Этот дом они тоже вряд ли найдут. Даже если они вздумают рассказывать об этом эпизоде каждому встречному, им никто не поверит и отнесет их рассказы в область неумеренной фантазии. Таким образом, твоей репутации сейчас ничто не угрожает.
Но если ты решишься... Проблема в том, что этот шаг, во-первых, осуждается обществом, во-вторых, он необратим. Вполне реальна перспектива того, что он разрушит твою жизнь. Я не отговариваю тебя и даже не пугаю. Просто ты обязана знать, чем рискуешь. Ты читала что-нибудь из Мопассана?
- Нет, но я слышала, что это - безнравственный писатель. По-моему, это мой отец так говорил.
- Ну, в общем, со своей точки зрения, он недалек от истины. Но, на мой взгляд, он просто здраво описывает опасности, подстерегающие женщину, которая следует своим желаниям в современном обществе. Его произведения не безнравственны, а просто реалистичны. Вот тебе сборник рассказов Мопассана. Можешь взять почитать, только не попадайся с ним отцу.
Но Ольгу уже не мог переубедить никакой Мопассан. Через несколько дней она вернула прочитанный том и категорически заявила, что волков бояться - в лес не ходить.
- Надежда, за себя же ты не боишься! - добавила она, в качестве последнего аргумента.
- В том-то и дело, что боюсь. Плотская любовь - искусство. Как и для любого искусства, для неё нужен талант. У тебя он есть. К счастью, никаких других условий, вроде музыкального слуха или чувства цвета не требуется. Как и в любом искусстве, человек должен выбирать: делать ли то, что велит душа, или то, за что платят. Лев Толстой отказывался получать многотысячные гонорары за свои романы, а ходил в лаптях. Пушкин до конца жизни служил по министерству иностранных дел, хотя, если бы вышел в отставку и посвятил все своё время сочинению стихов, то написал бы их вдвое больше. Почему? - рассуждала вслух Надежда.
Ольга деликатно пожала плечами, понимая, что сейчас услышит ответ:
- Потому, что они оба понимали: в сочинения нужно вкладывать частицу своей бессмертной души. Тогда и книги выйдут бессмертные. А если писать и высчитывать, сколько пятаков получишь за свою писанину, как это делают газетные репортеры - ничего хорошего из этого не получится. На следующий день в это творение на базаре завернут селедку, и это будет ему достойная оценка. Халтура - вот совершенно точное определение такой литературе и оплачивается она соответственно качеству. Если писать так, то скоро из художника превратишься в захудалого ремесленника, вроде того фотографа, который на Владимирской горке предлагает прохожим просунуть голову в дырку на холсте и снимает всех подряд в виде отважных пилотов аэроплана. Держу пари, эта работа не приносит ему ни радости, ни денег.
Продажная любовь, как и продажная литература, оплачивается плохо, не приносит радости и губит талант на корню. А лишиться возможности вкушать радости любви? Ни за какие деньги, НИ ЗА ЧТО!
- Надежда, ты даже не убедила меня, а, скорее, изложила то, что я в душе понимала, но выразить не умела.
- Вот поэтому я и ценю свою независимость как гарантию того, что занятия любовью мне никто не вменит в обязанность, и я не растрачу свой талант, исполняя эту повинность. Впрочем, здесь я могу ошибаться. Да, ты знаешь, что Пётр - врач?
- Судя по книгам в его библиотеке, я поняла, что он имеет какое-то отношение к медицине, но какое я не совсем поняла.
- В любом случае, расспроси его. Он тебе расскажет о способах предохранения от нежелательной беременности, более надежных, чем молитва: "святая дева Мария, зачавшая без греха, помоги мне согрешить без зачатия" и ещё кое о чём.
У Ольги чуть не вырвался приступ смеха при знакомстве с этой довольно своеобразной молитвой, но вдруг её смех перехватило во вздрогнувшем горлышке… Она вдруг поняла, что принципиальное решение она уже высказала, и отступать стыдно. Осталось только уладить кое-какие второстепенные детали. Она непроизвольно нервно сглотнула:
- А в первый раз ЭТО у меня будет с Петром?
- Решающее слово за тобой. Ну и, конечно, если сам он будет против, то ты его не заставишь. Ты - далеко не первая девица, которая решила примкнуть к нашему обществу, и у нас существует целый ритуал на этот случай.
- ???
- Это... мероприятие обставляют, как праздник. Собираются все члены нашего общества, организуют угощение. Летом - на природе, где-нибудь на Трухановом острове. В холодное время года - в подвале одного фабричного здания. Не смейся. Владелец фабрики - один из соучредителей общества. Подвал давно приспособлен соответственно нашим запросам. От нездорового любопытства полиции далеко, все удобства в наличии, места много. Посвящаемая девушка должна исполнить маленькое представление - раздеться перед обществом, чтобы все могли полюбоваться на её красоту. После этого она может оценить, насколько её выступление, скажем так, понравилось собравшимся мужчинам и выбрать счастливчика, которому предстоит сыграть главную мужскую роль. Дело его чести - сыграть её так, чтобы причинить девушке поменьше боли. Вот, собственно, и всё. Остальное ты видела. Потом - неофициальная часть: нечто вроде приёма, но ты в нём можешь не принимать участия, если слишком тяжело перенесёшь первую часть.
Ольга несколько секунд молчала. Потом, опустив глаза, тихо произнесла в одно слово:
- Да-хорошо…
"Ожидание праздника приятнее самого праздника". Ольга невесело улыбнулась этому афоризму. Теперь она почему-то вовсе так не считала. За последние две недели ей пришлось изрядно понервничать, чтобы организовать церемонию своей инициации в лучшем виде.
Самым трудным было, конечно, исчезнуть из дома. Но недаром Ольгины успехи в гимназии всегда оценивались высшим баллом. Припомнив и проанализировав даты отцовских "задержек на службе", расспросив его, чем он занимается в канцелярии и переговорив с Петром она выяснила примерно следующую картину: двенадцатого числа каждого месяца городской санитарный инспектор, в подчинении которого служил Ольгин отец, представляет губернатору список коммерческих предприятий города, которые санитарным нормам не соответствуют. По идее, согрешившие против здоровья потребителей предприниматели должны быть оштрафованы. Большинство купцов платят, чтобы не попасть в этот список от случая к случаю, когда к ним приходит ревизор, но есть категория злостных нарушителей, которым выгоднее не соблюдать этих норм. Вот их ежемесячные взносы, в конце концов, оседают в доме терпимости "у Анны". Происходит это в следующую за двенадцатым числом субботу. Мать Ольги тоже исчезала под разными предлогами из дому в этот день. Единственное исключение, которое Ольга смогла припомнить, случилось два месяца назад в связи с простудой матери. У горничной выходной тоже был по субботам. Ночь на воскресенье она обычно проводила у родственников. Таким образом, вопрос "когда?" разрешился, тем более, что субботний вечер - наиболее подходящее время для всевозможных светских развлечений.
Как только мать Ольги ушла из дому, указав дочери быть паинькой, она надела пальто и шляпку и выскочила следом. У неё были все основания спешить: перед выступлением следовало ещё принять ванну, сделать с помощью Надежды прическу и первый в жизни маникюр.
Не меньше проблем вызвал костюм, в котором она предстанет перед обществом. К счастью, Маша, обладавшая почти такой же фигурой, что и Ольга, одолжила ей своё выходное платье из прекрасного полотна. Надежда и Пётр частью подарили, частью одолжили ей роскошное белье и чулки, от которых не отказалась бы ни одна парижанка. Изящные туфельки тоже нашлись. Один пациент Петра, ювелир, ссудил её серьгами и золотой цепочкой. Цепочку она надела на талию как поясок.
И вот Ольга, одетая в этот костюм, стоит за тяжелой портьерой и через щель в ней рассматривает зал, где ей предстоит стать женщиной. В этом помещении она уже была, но сейчас здесь всё выглядело совершенно иначе. Кругом толпились элегантные дамы и кавалеры. Всего присутствовало человек около пятидесяти. Гости смеялись, разговаривали, закусывали возле буфета. Кое-кто отдал предпочтение традиционным костюмам, но большинство нарядились как на карнавал. Женщины избрали себе костюмы, наиболее подчеркивающие их прелести.
Здесь была одалиска, весь наряд которой состоял из тончайших газовых шаровар и безрукавки, настолько короткой, что при каждом шаге можно было созерцать груди её владелицы…
Несколько дам надели какие-то туники, похожие то ли на античные, то ли на те, что носили их прапрабабушки в начале XIX века. Хотя, пожалуй, разрезы по бокам юбки до самого пояса (а пояса тогда затягивали под самой грудью) показались бы слишком смелыми и в те времена…
Ещё одна особа нарядилась в балетную пачку и трико с отверстиями в соответствующих пикантным местах…
Две женщины, похожие на сестёр, видимо, были поклонницами Гогена. Во всяком случае, подобно моделям таитянского цикла знаменитого художника, они задрапировались в куски яркой ткани, подвели глаза на азиатский манер и воткнули в парики из конского волоса по яркому искусственному цветку.
Но большинство женщин выбрали для себя костюмы, обыгрывающие тему современного дезабилье: корсеты, из которых дерзко выглядывали соски грудей, прозрачные юбки с разрезами или пеньюары, тонкие чулки, башмачки на каблуках. Одним словом - то, что представляет себе мужчина, раздевая взглядом хорошенькую незнакомку.
Наконец, общество расселось на стульях перед предметом мебели, который Ольга в свой первый визит мысленно окрестила диваном. Она уже знала, что с лёгкой руки народного остроумия он назывался блудодромом. Вперёд выступил мужчина во фраке и начал что-то говорить. Гимназистка уже поняла, что говорят о ней, но стук собственного сердца мешал ей услышать речь, хотя дело происходило всего в нескольких шагах.
Последние приготовления. Надежда просунула краешки пуговиц на спине Ольгиного платья в петли, чтобы застежку можно было расстегнуть одним движением, и сжала запястье ученицы вместо благословения. "Конферансье" завершил свою речь, и все взоры обратились в сторону портьеры, за которой стояла Ольга. Легкий толчок пониже спины дал ей понять, что пора идти. "Ну, вперёд! Отступать поздно…" - сказала она себе и сделала первый шаг.
Публика подобралась культурная и не стала смущать новоиспеченную артистку неуместным шумом. Но даже если бы все вокруг начали свистеть и улюлюкать, они бы не сбили Ольгу с курса. Страх её прошел, тело обрело удивительную легкость, на губах заиграла улыбка победительницы. Кажется, сейчас она бы без труда прошла по телеграфной проволоке. Впрочем, ей этого не требовалось. Она шла к этому плутодрому, как танцевала. Плечи развернуты, подбородок поднят, каблуки туфель со стуком становятся на одну прямую линию.
"Так, поворот. Поднимем руку, замрём - пусть на нас люди посмотрят. Улыбнёмся…" - словно кто-то шёл рядом и давал советы. Пора расстёгивать платье. Ольга завела руки за спину и потянула за края застёжки. Застёжка лихо распалась на две половины. Умница, Надежда. А вот и она сама. Стоит с края и показывает ей скрещенные пальцы. Точно суеверная подруга-гимназистка на экзамене. Однако надо продолжать. Прижмём руки к груди. Сделаем вид, будто нам страшно… Поозираемся по сторонам. Приоткроем грудь и снова её спрячем. Теперь сложный момент. Нужно подхватить край юбки и поднять её к груди, прежде чем зрители что-либо толком разглядят…
Ну вот, вроде получилось неплохо. Стягиваем платье с себя, поворачиваемся спиной к зрителям, кладём его на спинку диван-блудодрома. Ольге почему-то захотелось расправить платье и смахнуть с него несуществующую пылинку. Так, самое трудное позади. Теперь на Ольге остались корсет, сорочка, две нижние юбки, панталоны, чулки на подвязках и туфельки.
Сначала панталоны. Подхватим сзади юбки, как это делают женщины, поднимаясь по крутой лестнице. Перебирая пальцами, подцепим их края. Вот так. Медленно подтянем кверху, до самых подмышек. Нагнёмся - пусть все оценят, там, позади… Пока зрители прожигают взглядами дыру в кальсончиках, нащупаем их завязку. Раз! Панталончики ползут вниз, но мы не позволим зрителям особо что-либо усмотреть и выпрямимся. Освобождаем одну ногу, подбираем юбку. Второй ногой легонько отбрасываем панталоны прочь.
Как там Надежда? Стоит и жестами показывает: "Все в порядке, смелей". Ну, значит, едем дальше. Туфельки. Это просто. Теперь - чулки. Для этого нужно прилечь на этот бескрайний диван. Зрители уже заметили, что Ольга голая под юбкой и по мере того, как обнажается её нога, мужские взгляды скользят по ней. Ольга почти физически почувствовала, как взгляды зрителей, словно шаловливые пальцы, пытаются пробраться под её юбку. Она поддела кружевную красную подвязку и стянула её с ноги. Что бы с ней сделать? Просто бросать не интересно - с чего-то вдруг гимназистке-отличнице захотелось чуть-чуть пошалить с этими взрослыми дядьками, щекочущими её пяточки взглядами… Так, растянем подвязку на пальцах и выстрелим в первый ряд, как из рогатки. Маленькая проделка произвела лёгкий фурор одобрения, и Ольга механически отметила, что счастливец, которому достался впойманный предмет её туалета, поцеловал его и спрятал в нагрудный карман…
С чулком проще. Его можно стянуть за кончик. Теперь подойдём к первому ряду. Поставим ногу на стул, подберём юбку. Кавалер, сидевший на этом стуле, не заставил себя дважды упрашивать и в два счёта освободил её от второй подвязки. А его сосед явно покушается сделать то же с чулком. Ну что же - будь по-вашему. Только зубами. Прежде, чем ухватить зубами чулок, сосед несколько раз поцеловал подъём Ольгиной ступни прямо сквозь шёлк. Пришлось легонько стукнуть его, чтобы не увлекался и не затягивал мероприятие.
Теперь опять вернёмся к плутодрому. Корсет. Он парижского изготовления. Парижанки понимают толк в любовных утехах и для них портные придумали специальную модель корсета. Сзади он на шнуровке, а спереди на крючках. Чтобы его надеть, не нужно звать горничную, а то ведь горничные в Париже такие, что могут у хозяйки отбить того, ради кого пришлось корсет снимать. А уж освободиться от него и вовсе просто. Раз, два, три и готово.
Теперь нижняя юбка. Медленно-медленно тянем за завязку. У зрителей в зале - выражение глаз, как у котов, созерцающих приготовление печёночного паштета. Увы, господа, вас ждёт временное разочарование: у Ольги под юбкой есть ещё одна. Но та - совершенно прозрачная. Впрочем, и её тоже -долой.
Ну вот, последний предмет одежды - тонкая кружевная сорочка. Ольга повернулась спиной, спустила с плеч бретельки и развела руки, отчего стала похожа на летящую птицу. Сорочка упала с её плеч, и она осталась обнажённой. Ольга грациозно развернулась и упала на блудодром, слегка раздвинув колени и уронив голову. Всё!
И тут зал взорвало. Теперь уже никто не боялся смутить дебютантку, и каждый выражал свой восторг громкими аплодисментами и одобрительными криками. А Ольга чувствовала, как груз переживаний, который она несла последние дни, упал с её плеч вместе с сорочкой. Она справилась. Теперь не может быть осечки. Одновременно Ольга осознала, что волнение, присущее всем, начинающим какое-либо трудное дело, трансформировалось у неё в сильное половое возбуждение. Она приподняла голову и осмотрела зал сквозь ресницы…
- Ну-с, кто желает сорвать этот цветочек? - спросил распорядитель. Не меньше десятка мужчин ринулись с мест и, на ходу расстегивая штаны, выстроились перед Ольгой.
- Прошу вас, мадемуазель, выбирайте. Присутствующие дамы охотно подтвердят, что вас не разочарует никто из собравшихся!
Женская половина общества аплодисментами выразила своё согласие со словами ведущего.
Ольга прекрасно понимала важность своего выбора, внимательно рассматривая соискателей. Петра среди них нет, и это хорошо. Ольга понимала, что в случае, если бы он оказался в этой шеренге, то ей бы пришлось выбрать своего учителя, а обижать Надежду она не хотела. "Надо будет поблагодарить его за деликатность" - подумала она, проходя вдоль ряда. И тут она увидела ЕГО. Это моложавое лицо она видела всего несколько минут в жизни, но эти усы, закрученные в колечки a la премьер Столыпин, она бы не спутала ни с какими другими. Это был человек, который её похитил, привез в этот подвал и заставил позировать обнажённой для непристойных фотографий. Но он же пробудил в ней женщину. С ним она впервые испытала оргазм.
- Господин фотограф, я даже не знаю вашего имени, но выбираю вас. Я не могу отблагодарить вас чем-либо меньшим, за тот вечер в ...
Незнакомец прижал палец к губам:
- Вадим… Можно на "ты"… Я очень рад, что тебе так понравилось… - с паузами после каждого предложения произнёс он.
Остальные претенденты тихо и вполне спокойно удалились, когда поняли, что в этот вечер не их черёд.
Вадим без всякого труда подхватил её на руки и отнес к познакомившему когда-то их огромному дивану блудодрома.
- Просто ляг и расслабься. Я всё сделаю сам. Только согни колени. Если тебе страшно - закрой глаза, - прошептал он Ольге на ухо.
Она чуть заметно кивнула.
Действительно, Вадим прекрасно понимал важность своей нынешней задачи. Он заранее отказался от попыток получить какое-то особое удовольствие в ходе этого акта, и употребил все силы на возбуждение своей партнерши. Губами, языком, усами он ласкал её грудь и влагалище пока Ольга не затрепетала в преддверии оргазма. Только добившись этого, он передвинулся выше, и Ольга почувствовала срамными губами кончик члена Вадима. Она даже не успела испугаться, как мужчина вошел в неё сильным, но нежным движением. На удивление Ольги боли не было. Просто ощущение, словно лопнула и разорвалась какая-то чужеродная перегородка, закрывавшая вход в её тело. Поняв, что все уже свершилось, Ольга чуть не рассмеялась. Теперь уже точно, всё позади. Расслабившись, она полностью отдалась своим ощущениям и вскоре испытала оргазм. Это было совершенно новое ощущение по сравнению с тем, что она переживала раньше. Возможно, это был не столь интенсивный взрыв, чем тот, что она у себя вызывала, щекоча пальцами клитор, но гораздо продолжительнее и, главное, полнее. Тем более, что Вадим, почувствовав, что она кончает, не только не замедлил своих движений, но наоборот, ускорил их, и тут Ольга, не успев выйти из первого оргазма испытала второй, ещё более глубокий. Это была вершина. Вадим уже извлек член и изливал семя на её живот. Только в этот момент, взглянув на кровь на его члене, Ольга с опозданием испугалась. Кто-то заботливо принес тазик с теплой водой и полотенце и сейчас Вадим смывал с неё кровь, убеждаясь, что никакой более серьезной помощи не требуется.
Теперь Ольге можно было уже встать. Надежда взяла свою подопечную за руку и отвела в комнатку, в которой Ольга наряжалась для всего мероприятия. По дороге все норовили её поздравить, ободрить, оказать какую-нибудь мелкую услугу. Но Ольге было не до этого. Она еле переставляла ноги. На неё вдруг навалилась необоримая сонливость. В комнатушке стояла кушетка, занимавшая почти половину её.
- Оля, тебя здесь никто не побеспокоит. Можешь отдохнуть, сколько найдёшь нужным. Ты держалась просто молодцом!..
У Ольги хватило сил только на вымученную улыбку. Как только её голова опустилась на подушку, гимназистка погрузилась, точнее сказать, просто-напросто провалилась, в сон.
Ольга проспала, как убитая, больше двух часов. Но мысль о том, что ей необходимо быть дома до появления родителей пробилась через спящий мозг и вызвала пробуждение. Ольга отбросила одеяло, которым её кто-то заботливо укрыл, и тут вспомнила, что она совершенно голая. Завернувшись в одеяло, она встала с кушетки, и включила свет. Только после этого обнаружилось, что в комнате она не одна. На стуле в углу, неподвижно и бесшумно как филин, сидел Вадим. Он ждал её пробуждения.
- Я принес тебе пеньюар, - объяснил он своё присутствие, - как ты себя чувствуешь?
Ольга себя чувствовала неважно. Вадиму не нужно было объяснять, почему. Она просто мученически улыбнулась.
- Странно, в первое время мне было ни капельки не больно, а сейчас - словно палец порезала.
- Это Надежда постаралась. Она тебе не сказала, но после ванны протерла твою девственную плеву обезболивающим раствором. Надо сказать, справилась мастерски, совершенно не затронув других частей, а то бы ты не почувствовала не только боли, но и удовольствия. Ну, ничего, через несколько часов все заживёт.
- Который теперь час?
- Без четверти десять.
- Тогда мне нужно найти Надежду. Отвернись, пока я переоденусь.
Вадим демонстративно отвернулся и встал так, чтобы видеть Ольгу в зеркале на стене. Она уже сообразила, что сказала глупость, потребовав отвернуться от человека, который уже видел её во всех подробностях, да к тому же не один раз, и не стала сердиться. Накинув халат, она вышла в большой зал. Свет в нем был притушен и в полумраке звучала симфония звуков страсти. От разговоров и флирта гости давно перешли к более плотному общению. На блудодроме занимались любовью человек десять одновременно. Теперь Ольга оценила удобство этого сооружения, позволявшего с комфортом заниматься любовью в любой позе. Остальные мелкими группами разместились на ковре. Надежда тоже была здесь. Она лежала ничком, зажатая между Петром и ещё каким-то незнакомцем. Кроме этого она ухитрялась языком вылизывать влагалище ещё одной женщины. Зайдя сзади, Ольга своими глазами увидела, как два мужских члена синхронно входят во влагалище и задний проход Надежды, вызывая у неё страстные стоны, которые была не способна заглушить даже вторая женщина, прижимавшаяся своей безволосой промежностью к лицу Надежды. При ближайшем рассмотрении это оказалась Маша.
Ольга поняла, что пока эта компания не удовлетворится, поговорить с учительницей ей не удастся. Мысль о том, чтобы присоединиться к участникам оргии, вызвала у Ольги только новый приступ боли, и ей ничего не оставалось, кроме как присесть поодаль на кресло и ждать завершения.
Тут её сзади кто-то тронул за плечо. Ольга обернулась и увидела женщину, которая в темноте сперва показалась ей незнакома. Она была хорошо сложена и поэтому могла себе позволить щеголять только в небольшой шляпке с вуалью, длинных перчатках выше локтя и чулках со стрелками на лодыжках. Присмотревшись внимательнее, Ольга обнаружила, что перед нею стоит ЕЁ МАТЬ!
Ольга задрожала от страха. Все предметы вдруг стали расплывчатыми, зашатались, и Ольга непременно упала бы в обморок, если бы не сидела в кресле. В краткие мгновения перед мысленным взором Ольги предстали всевозможные последствия этой встречи: скандал, пощёчины, изгнание из дома, худшие варианты женских биографий из рассказов Мопассана...
Но когда Ольга сумела взять себя в руки настолько, что смогла снова различать окружающие предметы и в том числе выражение лиц, то увидела, что её мать участливо улыбается.
- Тебе было больно? - спросила она.
- Нет, - механически ответила Ольга и только по прошествии нескольких секунд сообразила, чем этот вопрос мог быть вызван: - Ты всё видела?!!
- Да. Я стояла вон в том углу за портьерой. Не хотела тебя смущать. А вообще ты всё исполнила замечательно. Этот вечер тут будут ещё долго вспоминать. Я тебя поздравляю!..
Ольга пыталась выслушать в последних словах нотки иронии, но таковых не было. Вера Александровна говорила вполне искренне. Заметив недоверие в глазах Ольги, она засмеялась:
- Глупышка, да я же это все и организовала. Это я дала Вадиму ключ от нашего чёрного хода. После каждой твоей встречи с Надеждой она мне рассказывала о твоих успехах. Я искренне рада, что ты не повторишь моих ошибок.
- ???!!!???
- Ты далеко не глупа, и почти взрослая. То есть, я хотела сказать, уже совсем взрослая. Я могу говорить с тобой откровенно. Ты уже наверняка заметила, что у меня с твоим отцом не очень сложилась интимная жизнь. Уроки ебли он получил в домах терпимости, не бросил их посещать и после нашей свадьбы. Ты меня извини за такой термин, но сказать, что мы "занимались любовью" никак нельзя. Он и сейчас где-то там. Каждый раз, когда он возвращается из такого заведения домой, я откровенно боюсь, что он притащит какую-нибудь заразу. Я думаю, что до брака он ни разу не видел, как женщина испытывает оргазм, и отнюдь не считал себя обязанным прилагать к этому какие-либо усилия. Я имею в виду настоящий оргазм, а не кривляние проститутки. А намекнёшь ему об этом - упрекает в аморальности и распутстве. Каких только глупостей он мне не наговорил, обосновывая свою точку зрения. Закончилось это закономерным образом - я ему изменила. К счастью, этот мужчина оказался несравнимо лучше. Много месяцев он учил меня наслаждаться, точнее, исправлял то, что разрушил твой отец своей грубостью и невежеством, а также мои воспитатели - своим ханжеством. Только с ним я поняла смысл выражения "заняться ЛЮБОВЬЮ". Он не был собственником и познакомил меня со своими друзьями. Многих из них ты видишь здесь. Случилось это два года назад. То есть я потеряла примерно пятнадцать лет счастья. Я была бы плохой матерью, если бы пожелала тебе такой доли. Ну а дальнейшее ты знаешь...
- Да.
На большее Ольги не хватило. Она пережила в этот день достаточно потрясений, чтобы отвечать. Ей требовалось время, чтобы осмыслить произошедшее и выработать сколько-нибудь приемлемую линию поведения. Вера Александровна прекрасно понимала её состояние и дипломатично избежала продолжения разговора, предложив Ольге подкрепиться у буфета. Освобождение от напряжения последних часов вызвало у Ольги сильный голод, и дважды её упрашивать не было нужды.
Гимназистка приканчивала третье пирожное, когда её знакомые закончили и пришли в буфет восстанавливать силы.
Она слушала комплименты, пожелания, строила планы на будущее и чувствовала себя счастливой. Впереди - вся жизнь, рядом - друзья, страхи и боль - в прошлом. Что ещё нужно человеку?
***
Все события, имена героев и прочие обстоятельства этой повести выдуманы и не имеют прототипов. Исключение составляют общеизвестные обстоятельства киевской жизни описываемого периода. Совпадение с реальными людьми может быть только случайностью.
Послесловие автора к изданию на "Стульчике"
Уважаемый читатель!
Если вы дочитали до сих пор и не бросили эту затею, то, смею надеяться, вам понравилось это повествование. Если так, то мне не будет стыдно открыть один секрет: это мой первый литературный опыт. Первое произведение, которое я решился обнародовать и первое издание. Писать ли мне продолжение? Решение этого вопроса целиком в вашей, мой читатель, компетенции.
В повести насчитывается восемь поименованных героев, жизнь которых могла бы заинтересовать аудиторию "Стульчика".
Если вам понравилось, не сочтите за труд найти вверху страницы ссылку на мой адрес и черкнуть несколько строк. Это послужит мне лучшим доказательством того, что мой труд не пропал даром. К сожалению, у меня очень жесткий лимит по объему перекачки и я не имею возможности регулярно просматривать guestbook "Стульчика".
Остаюсь ваш покорный слуга.
Автор.
D_A_A_2001@mail.ru